Средневековые рыцари дожили до XX столетия на кукольных сценах не только на Сицилии. Их можно было встретить еще в одной стране Европы, расположенной довольно далеко от южного итальянского острова,– в Бельгии. К сожалению, какими были бельгийские кукольные представления до XIX века, нам не известно, но с середины прошлого столетия в литературе начали появляться их описания. Обратимся к ним.
Кукольные спектакли жителей Антверпена
В 1878 году бельгийский писатель Камилл Лемонье выпустил книгу «Бельгия». В разделе, посвященном Антверпену, мы находим такие строки: «Мне часто случалось поздним вечером бродить по извилистым улочкам, петлявшим вокруг площади Святого Вальбурга. Однажды я сделал удивительное открытие. Прогуливаясь по узенькому проулку, я вдруг услышал какой-то гул. Он был похож на раскаты рычания, к которым примешивались вспышки гневных выкриков и взрывы хохота. Слабый свет сочился из выходившей на улицу подвальной отдушины. Без сомнения, шум доносился оттуда. Настроенный романтически, я начал спускаться по лестнице из неодинаковых каменных ступеней, тонувших в темноте. Шум нарастал. Моя рука почувствовала щеколду двери. Я толкнул створки и очутился среди жестикулирующей толпы. И только тут я понял, что в катакомбах скрывается кукольный театр Пушенелленкельдер».
В неровном, мерцающем свете лампы, подвешенной к своду, в тумане от дыхания и дыма трубок, я различил скамьи, спускающиеся к сцене ступенями. Они были заполнены лодочниками в шерстяных фуфайках, юнгами в мягких фетровых шапках, молодыми щеголями в антверпенских шляпах «дефу», торговками рыбой. Вся эта толпа колыхалась в полумраке, сотрясаемая мощными взрывами гнева или смеха. На сцене развертывались перипетии народной драмы. Зрители топали ногами, орали, неистовствовали, аплодируя жертве и осыпая проклятиями предателя.
За рампой, окаймленной свечами, дергались на концах металлических прутьев куклы.
Отбросив всякие условности, драматург непринужденно переходил от стихов
к прозе, от рассказа к диалогу, от четырнадцатого века к битве при Ватерлоо, о
которой Карл Пятый рассказывал Женевьеве Брабантской. Время от времени актеры
прекращали водить кукол и говорить за них и вступали в перебранку,
употребляя ругательства и площадные словечки высшего класса. Тогда партер
возмущался, ожидая конца ссоры.
Полицию зала олицетворял огромный детина, вооруженный ручкой от метлы. Он вертел
ею вокруг себя, опуская ее чаще всего на головы слишком расшумевшейся детворы.
Вход в театр стоил два «сентена» (четыре су), представление длилось до десяти
часов. Благодаря чаевым мне позволили пройти за кулисы. Оттуда я вволю
насладился зрелищем публики, то заражаясь ее весельем, то чувствуя, как в мои
жилы вливается магнетизм ее бурного гнева.
Не все в рассказе Лемонье может быть ясно современному читателю, особенно если
он никогда не жил в Бельгии. Поэтому нелишним, вероятно, будет пояснить, что
термин «пушенелленкельдер» значит «кукольный подвал», что так называли в
Бельгии кукольные театры, которые действительно по большей части располагались в
подвалах старых домов рабочих кварталов. Можно также напомнить, что Карл Пятый,
император Священной Римской империи, жил в XVI веке, а Женевьева Брабантская –
героиня популярной легенды, действие которой относится к VII столетию.
Хотелось бы обратить внимание на название кукольного театра, которое буквально
значит «подвал Пульчинеллы», – оно, безусловно, говорит о влиянии Италии. Но это
влияние на Бельгию не было прямым, непосредственным: Пульчинелла (или
по-местному – Пушенел) никогда не участвовал в народных кукольных представлениях
бельгийских подвалов. Видимо, название сложилось в те времена, когда имя Пульчинеллы
воспринималось как имя нарицательное, как синоним театральной куклы.
Далее ► Кукольные театры Антверпена
Главная ► Мода и история театра