В конце XIX столетия головы кукол стали украшать шлемами из цинка или никеля, а сами головы вырезать отдельно от корпуса. Конструкция этих «усовершенствованных» кукол следующая: внутри корпуса на уровне плеч заделан горизонтальный металлический стержень с петлей посредине, за которую зацеплен вертикальный прут управления. Механизированная таким образом кукла может повернуть голову вправо или влево, но не способна поднять или опустить ее. Это приводит к довольно комическому эффекту: на какой бы вопрос ни отвечал персонаж, согласен он или протестует, он всегда отрицательно мотает головой. Способность куклы двигать головой породила еще одну условность театра: если на сцене находится группа действующих лиц, то говорящий непрерывно вертит головой.
Изготовить простого рыцаря несложно, кукольник делает это сам. Но если нужно
сделать новую куклу ведущего персонажа – такого, как Карл Великий, Роланд,
сыновья Эймона, он обращается к профессиональному скульптору и просит вырезать
голову. Получив ее, все остальное – корпус, механизм, доспехи, одежду –
доделывает своими руками.
Пополняя комплект новыми куклами, кукольник строго соблюдает традиционное
правило: рост куклы должен соответствовать ее общественному положению. Он всегда
помнит, что рост простого солдата не больше 30 см, благородного рыцаря – 50 см,
принца – предводителя армии – 70–75 см, короля – 90 см, Карла Великого –1,2 м,
великана – 1,5 м. И его не смущает, что высота сцены меньше роста великана, что
зрители редко видят черты его свирепого лица – это возможно лишь тогда, когда он
усаживается на сцене; традиционные правила сильнее практических соображений.
Куклы чуть легче сицилийских или антверпенских, но все равно тяжелые. И так как
кукловод ведет в бой армию, состоящую из полководца и грозди из пяти-шести
кукол, то можно представить, какой физической силой должен обладать актер! Но об
этом поговорим позже. Кукол, изображающих женщин, в комплекте мало, их роли
второстепенны, они грубее других. Дамы эти безобразны и плохо одеты. Для
зрителей это не имеет значения – женская роль в рыцарских кукольных эпопеях –
лишь повод для развития интриги.
Большинство владельцев кукольных подвалов днем работают на заводе или в
мастерской, их помощники тоже. Доход от театра невелик, и, видимо, кукольником
скорее руководит любовь к театру, нежели меркантильные соображения. Утомительный
труд помощника вознаграждается бесплатным дешевым вином, на которое хозяин не
скупится, или полутора-двумя франками в неделю (сумма очень незначительная даже
в конце прошлого века). Музыканты работают и вовсе бесплатно – им
предоставляется возможность продемонстрировать свой талант и бесплатно смотреть представления.
За вход в театр Леопольда нужно заплатить пять сантимов. Его зрительный зал
всегда набит битком. Первыми в зал просачиваются дети. Они приходят задолго до
начала, чтобы занять места поближе к сцене, и сидят на нижних скамьях, стиснутые
так, что едва могут дышать. За ними – взрослые: фабричные работницы в холщовых
передниках, с обнаженными руками, скрещенными на груди; парни в кожаных
фартуках; степенные старики. Публика отличается на редкость наивным и
невозмутимо серьезным складом ума. Все зрители приходят сюда почти каждый вечер.
Но иногда всеобщее внимание нарушается каким-нибудь буйным сорванцом. Тогда
куклы останавливаются. Происходит следующий диалог между хозяином, стоящим на
сцене, и персоной, уполномоченной следить за порядком в зале: «Эй, папаша!» –
«Что, сынок?» – «Ну-ка, взгляни на мерзавца, вон на первой скамье, вон на того,
что лупит свою сестренку!» «Папаша», сидящий в последнем ряду, не вставая с
места, поднимает свой ивовый прут и через весь зал, поверх голов зрителей,
творит расправу.
В антракте устраивается «холодный буфет»: хозяйка продает сваренный из разных мясных остатков холодец, приправленный луком, поджаренные куски печени или бараньей ноги, нехитрые сладости, приготовленные также дома. Буфет очень притягивает покупателей, к нему стекается толпа народа. Представление дают двое – хозяин и помощник. Оно разделено антрактом. Каждая половина длится ровно час. Как только 60 минут истекают, занавес опускается, независимо от того, окончен ли эпизод. Пьеса, таким образом, делится не на акты, а на равные по времени отрывки. Каждое представление является продолжением предыдущего.
Далее ► Чанчес, герой льежских представлений
Главная ► Мода и история театра
