Были премьеры, знаменовавшие собой начало новой театральной эпохи. «Чайка» на сером занавесе МХАТа – это не только память об одном из самых тонких и поэтических спектаклей Художественного театра. Это символ новой художественной веры, которую утверждал молодой коллектив. Начало новой театральной эпохи, высшего и совершенного этапа сценического реализма.
Владимир Немирович-Данченко,
режиссер и основатель
Московского Художественного театра
Девяностые годы прошлого века – время нового общественного подъема, «напряженных умственных исканий в России, погруженной в тень победоносцевских «совиных крыл» (Г. Стернин). С середины десятилетия начинается пролетарский период освободительного движения в России. Возрастает общественный интерес к искусству, идет борьба за идейно-демократическое его содержание. С огромной силой поднят вопрос о месте художника в жизни страны и народа.
Совершается процесс революционизации широчайших слоев русской трудовой интеллигенции, которая хочет слышать в искусстве ответы на больные и насущные вопросы времени. Обращаясь к прошлому, всматриваясь в будущее, лучшие художественные умы и дарования России ищут разрешения ее социальных конфликтов, пытаются осмыслить ее пути в предстоящем столетии. Дух обновления и перемен проникает в эти годы буквально во все области творческой жизни – в живопись, музыку, литературу.
И только театр остается в стороне. В 1897 году съезд сценических деятелей России признал кризисное состояние театрального дела в стране. (Притом что и на столичной, и на периферийной сцене в этот период работают многие выдающиеся актеры.)
«Мы или наш театр – что одно и то же – мы потеряли доверие, мы утратили нашу былую славу», – с горечью писал выдающийся актер, режиссер и педагог Малого театра А. П. Ленский. В прямом согласии с ним звучит признание великой Ермоловой: «Наш театр начинает становиться совсем безжизненным трупом». И все это
– о прославленном Малом, который когда-то называли вторым Московским Университетом и который идейно и художественно воспитал поколения и поколения лучшей русской молодежи.
Само это время властно взывало к обновлению сценического искусства. И таким мощным прорывом в будущее, решительным шагом вперед стала чеховская «Чайка» на сцене только что родившегося Художественного театра.
В конце 1890-х годов спектакль «Чайка» знал две знаменитые премьеры. Первая – на сцене императорского Александринского театра в Петербурге – закончилась для Чехова и для его пьесы трагической неудачей. Способы, с помощью которых казенная императорская сцена пыталась поставить чеховскую пьесу, оказались негодными. Не спасло и наличие среди исполнителей первоклассных мастеров, и проникновенная, высоко ценимая самим автором игра В. Ф. Комиссаржевской в роли Нины Заречной. Как справедливо замечают в книге «Московский Художественный театр» П. Марков и Н. Чушкин, это не был провал отдельных исполнителей, это был «провал господствовавшей театральной системы».
«Бедный автор! Бедный, бедный Чехов! – пишет Вл. И. Немирович-Данченко в книге «Из прошлого». – Во время всего этого трехчасового позора он толкался за сценой, стараясь казаться равнодушным; смотрел, как люди, проходя мимо него, смущенно избегали встречаться с ним глазами и говорили лицемерный слова. И, вероятно, много раз вспоминал письмо Ленского и его дружеский совет не писать для сцены и клял тех, кто его уговаривал. И в таком положении очутился писатель, поэт, которым с любовью, с увлечением зачитывались уже по всей России!»
Театр растерялся, встретившись с драмой нового типа, нового художественного качества, неэффектной и простой, с обыкновенными, скромными героями, с обыденным, лишенным чрезвычайных событий действием, с драмой, в которой тем не менее напряженно бился пульс времени, звучала тоска лучших людей России, их ненависть к пошлой, обывательской, мещанской, лишенной идеалов жизни, их нетерпеливое ожидание, призывание будущего! И содержанием, и художественной природой своей «Чайка» оказалась чуждой старому рутинному театру.
А. П. Чехов писал родным: «Пьеса шлепнулась и провалилась с треском. В театре было тяжелое напряжение недоумения и позора. Актеры играли гнусно, глупо. Отсюда мораль: не следует писать пьес».
«Со всех точек зрения, идейной, литературной, сценической пьеса Чехова даже не плоха, а совершенно нелепа», «пьеса невозможно дурна»,
«пьеса произвела удручающее впечатление как вовсе не пьеса и не комедия», «это не чайка, а просто дичь», – на разные голоса утверждала пресса.
Далее ► Успех спектакля «Чайка» в Художественном театре
Главная ► Мода и история театра
