Не много благоразумия было и в сердечных делах цесаревны. Иностранные дипломаты сообщали своим дворам, что «она влюбилась в человека низкого происхождения и ни от кого не скрывала своих чувств к нему. Можно думать, она пойдет по следам своей матери». Но, в данном случае, она, скорее, шла по следам отца – происхождение не влияло на ее увлечения. Этим «человеком низкого происхождения» оказался молодой певчий Алексей Розум, которого полковник Вишневский вывез из маленького украинского села для придворной капеллы.
Художник Шарль ван Лоо.
Русская императрица Елизавета Петровна.
Елизавета унаследовала от Петра страстную любовь к церковному пению, и ее потряс звучный бас нового певчего. Когда же ей представили обладателя этого голоса, то она была поражена его статной фигурой и необыкновенно яркой красотой. Высокий, широкоплечий, он казался бы тяжеловесным, если бы не лицо, сиявшее белизной и нежным румянцем, с черными дугами бровей и темно-карими глазами. Цесаревна выпросила в свой штат Розума у обер-гофмаршала Лёвенвольде, и с этих пор он стал ее наперсником в радостях, печалях, забавах и делах.
Когда Алексей Разумовский (так именовали теперь Розума) потерял голос, его перевели в бандуристы, а потом он сделался управляющим имениями цесаревны и верным ее рабом и другом. Она же разделяла многие его пристрастия – прежде всего любовь к музыке и пению. Поэтому теперь придворные певчие (в основном из Малороссии) стали в необыкновенной чести и пользовались особым покровительством своего бывшего собрата Алексея Григорьевича Разумовского, возведенного в графское достоинство Римской и Российской империй, а также получившего звание камергера и кавалера многих орденов.
Картина неизвестного художника.
Портрет Алексея Григорьевича Разумовского.
Художник Лосенко Антон Павлович.
Портрет Ивана Ивановича Шувалова.
1760 год. Государственный Русский Музей.
В распорядке коронационных торжеств не забыли, кажется, ни одного развлечения. В том году зима затянулась необыкновенно долго и еще в апреле продолжались холода. Кругом лежал глубокий снег, и поэтому «государыня изволила санной ездой забавляться», а за ней целые вереницы саней наполняли улицы Москвы и ее окрестностей звоном бубенцов, удалыми криками возниц, смехом мужчин и визгом дам. Вечерами же двор, чужестранные персоны и «российские особы первых пяти классов» собирались в покоях Головинского дворца. Через несколько дней после коронации здесь состоялся один из первых балов «в новопостроенной большой зале». Стены ее обили «дорогими китайскими обоями», а на всех столбах висели зеркала, умножавшие отражениями «стенные шандалы». Достойно удивления здесь было многое, но в первую очередь плафон – «из превеликой итальянской работы картины», представлявшей «собрание богов около Минервы». В одном конце залы стоял «под балдахином трон о нескольких ступенях», в противоположной стороне – «в двух углах два оркестра для музыкантов», а посередине – «изрядный фонтан наподобие трона с каскадами и поставленными в разных местах статуями». Вода из этого фонтана «бежала разными фигурами и сверх прохлаждения производила приятный шум». Во время торжественных обедов и ужинов в залу вносили «для кушанья» столы, представлявшие собой «особливо убранные фигуры, с преизрядными, поставленными на оных, оранжерейными деревьями». Здесь бывали то куртаги, где присутствующие услаждались «изрядным пением при игрании италианской музыки и приятном шуме помянутого фонтана», то маскарады, куда часто допускались «как иностранные, так и российские знатные купцы в маскарадном платье», причем в таких случаях маскарад проходил «с обыкновенным разделением» залов «на шляхетные и мещанские, или на придворные и городские маски». Любое из устраиваемых здесь собраний заканчивалось балом. Знатоки лестно отмечали, что «нигде не танцевали менуэта с большей выразительностью, как при дворе Елизаветы». Сама государыня отдавалась танцам с такой страстью, что даже переодевалась в течение вечера раза три.
Далее ► Балы, маскарады, метаморфозы
Главная ► Мода и история театра
