Критиковавший некоторые спектакли МХАТа за то, что вместе с дурной театральностью со сцены театра подчас изгоняется и хорошая, Вахтангов, однако, до конца не изменил художественной вере своих учителей – закону органического существования актера на сцене, закону внутреннего оправдания всего, что совершается на ней, – самой смелой, далеко отстоящей от простого жизнеподобия, самой невероятной формы.
Человек, целиком принадлежавший новому времени, Вахтангов без страха, предвзятости и высокомерия всматривается в искания «левого» театра, в особенности – лидера его Мейерхольда. Мейерхольд восхищает Вахтангова безбрежностью фантазии, силой образного видения, владением всем механизмом театра. Вахтангову кажется, что в целом ряде спектаклей Мейерхольда – новые направления театра будущего.
В спектакле Вахтангова «Принцесса Турандот» свободно использовались открытия новейшего театрального времени. Но то, что в «левом театре» 20-х годов оказывалось разрозненным и диссонансным, Вахтангов привел к гармонии и внутреннему оправданию. Искусство психологического реализма обогатилось и дополнилось открытиями лучшего из учеников Станиславского и Немировича-Данченко в области выразительности художественной формы, нераздельной и обязательной в сочетании с глубоким и подлинным переживанием на сцене. Вахтангов на деле осуществил идею синтеза театрального психологического реализма с открытиями новейшего времени. Он продлил учение Станиславского об актере. Вахтангов призывал следовать далее: через зерно образа к творческому зерну личности самого художника-актера.
Режиссер Товстоногов в молодости
И справедливо пишет Г. А. Товстоногов в своей книге «Круг мыслей»: «Мне все кажется, что единожды, в начале 20-х годов, на коротком отрезке времени, на кратчайшей прямой Вахтангову удалось осуществить синтез, соединить в том, что он делал, достижения Станиславского и Мейерхольда. Дьявольскую внешнюю выразительность последнего, которая сама по себе философична, психологическую, жизненно-естественную глубину и логику первого».
В 20-30-е годы двадцатого столетия Москву называли режиссерской Меккой. Личности огромного масштаба, художники высочайшего, мирового класса определяли активный театральный процесс поисков, строительство театра революционной эпохи.
Крупнейшие наши режиссеры воспринимали, ощущали театр целостно, целостно-любовно, во всех компонентах и составных, сквозь рифы и мели вели огромный и сложный театральный корабль. Станиславский и Немирович «любили в театре не только спектакль, но все то, из чего родится спектакль, – актеров, художников, музыкантов, особенно молодежь, всех работников театра, все цеха» (Л. М. Леонидов).
Листая страницы биографий режиссеров, узнаешь о том, что составляет силу их влияния, воздействия на коллектив. Разумеется, гражданские и художественные идеи, которые лидер несет актерам и ученикам, совершенство его профессиональных знаний и умений. Но еще и качество личности режиссера, его нравственная высота, пример его собственной подвижнической жизни. Станиславский, Немирович, Вахтангов были большими людьми, людьми в высоком и благородном смысле этого слова.
Учеников Вахтангова увлекала и вдохновляла героическая самоотверженность их руководителя, его безжалостность к себе. Вахтангову была отпущена короткая жизнь. Очень рано он начал догадываться об этом и спешил успеть. Это был трагический бег в искусстве и жизни. Он звал за собой таких же беззаветно преданных и одержимых. Он был неутомим, неутолим в студийной работе, на репетициях спектаклей.
Далее ► Режиссеры молодой республики
Главная ► Мода и история театра