Первым спектаклем, который увидели маленькие зрители, оказался Спектакль «Чебурашка» в Ленинградском кукольном театре. Поставил его тогда главный режиссер театра В. А. Ильин. Большое место в спектакле заняла предыгра. На сцене, уставленной кубиками и кубами, появился человек, который долго и внимательно всматривался в зал, потом уселся на один из кубов и, продолжая смотреть в зал, начал неторопливый разговор со зрителем, в котором возникли вдруг воспоминания детства с его веселыми игрушками, радостными сюрпризами, с его мечтой и фантазиями. Появление Чебурашки было похоже на воспоминание об одной из таких фантазий.
Театр рассказывал, собственно, историю, которую дети в деталях знали наизусть, как знали они характер своих давних знакомцев – Крокодила Гены, Льва Чандра, Старухи Шапокляк. Дело в том, что театральный рассказ необычайно выгодно отличался от кинорассказа именно своей причастностью к каждому, кто сидел в зале. Ведущий не торопился с пересказыванием истории Чебурашкиного утверждения в жизни, более того, он вообще чуть иронично относился ко всем этим событиям, давая зрителям понять, что хорошо знает: рассказ известен-преизвестен, и суть встречи его, ведущего, с сегодняшними детьми вовсе не в том, чтобы еще раз напомнить им хорошо известное. История Чебурашки как бы выносилась за скобки. Главным была встреча. Самое существенное заключалось в необходимости всем вместе посидеть да потолковать о хорошо известных, но в то же время всех занимающих делах. А заодно и вообще о том, что хорошо на этом свете, а что дурно, как следует понимать дружбу и как относиться к озорникам. Театр не спешил выкладывать свою точку зрения на обсуждаемые проблемы. Герои высказывались свободно и по-разному. Театр скорее размышлял, нежели советовал, скорее раздумывал, чем выносил свой окончательный приговор.
Спектаклю суждена была интересная жизнь. Его и по сей день сопровождают
аншлаги, несмотря на то, что где-то рядом, на Невском проспекте, в кинозалах
идет как будто та же самая история, в которой действуют те же самые герои.
Театр выиграл у кино свое негласное пари на признание зрителя. Вероятно, в этом
была логика, логика победы искусства живого и сиюминутного, рождающегося здесь
же, на глазах зрителя. Следует добавить при этом, что качество работы актеров и
режиссера, качество работы художника и осветителей – все в театре оказалось на
том же высоком уровне подлинного искусства, на каком оно было в кино.
Театральную подделку, ремесло, набор штампов даже при наличии сиюминутности
зритель не предпочел бы кино. Хорошая кинокартина выигрывает у спектакля только
при более высоком эстетическом качестве или при более точном современном
прочтении материала.
В Волгограде судьба Чебурашки оказалась еще более интересной. Здесь ведущей
была актриса. И она вышла на авансцену. И у нее получилось это иронично и мягко:
как бы боясь истошной серьезности, актриса улыбкой, чуть насмешливой интонацией
снимала серьезность всякий раз, как только появлялась ее реальная опасность.
Следует сделать некоторое отступление и вспомнить, что Волгоградский театр
кукол, руководимый А. А. Хмелевым, в последние годы оказался очень подвижным в
своих эстетических исканиях. Изучение и постижение законов кино и музыки – одно
из самых последних увлечений талантливого коллектива. К слову, это один из
немногих театров, где умеют делать праздник – он в ритуале преддействия, в
радостной «вешалке», он – в самом спектакле.
Тридцать восьмой сезон этого театра, например, сезон 1972-1973 годов,
открылся старой сказкой Гернет «Царевна-лягушка». Казалось, что праздник – от
радости открытия. В следующие дни ощущение праздника не убавилось. Секрет – в
самих спектаклях.
Смотрите: открылся занавес, скромные декорации, много воздуха. Проковылял
веселый старикан с граблями на плечах, короной на макушке. Приставил грабли к
плетню и с интересом стал наблюдать, как рушатся, рассыпаются на его глазах
глиняные горшки на заборе. Старик с недоумением оглянулся. Призвал своих
сыновей. И как-то полузастенчиво, но строго приказал им пускать стрелы куда-то
подальше, не на царские горшки, выискивать невест да жениться. Старик говорил
как-то извинительно, он искал поддержки в зрительном зале. Это было началом
контакта. А потом, когда оказалось, что старик все делает с юмором– весело
приказывает, мягко укоряет, что он строг, но справедлив, не поступит скверно, не
обидит, не подведет,– дети поверили в него безоговорочно и уже ждали каждого его
слова. И в царицу поверили: очень уж хороши оказались отношения у них с
царем–полные согласия, юмора, доверия. Царица была простоватой и мудрой, вроде
хорошей мамки. Вот и занялись они вдвоем устройством жизни своих детей.
И не сюжет, не фантастические события держали внимание зрителей. А именно отношение стариков к домочадцам– очень уж хорошо, по-доброму помогали они своим детям, не допускали, чтобы кому-то было худо, пресекали бессердечие, высмеивали наглость, подтрунивали над леностью. Отношения между героями, их контакты и неконтактность – это и составило главный интерес спектакля. Режиссер его А. А. Хмелев избрал интересный прием – сочетание психологически тонких, с подтекстами, психологическими перепадами кусков-дуэтов с соло – монологами героев, которые решены как эксцентричные антре, как самопредставления и, естественно, саморазоблачения героев.
Антре – как крупный план, как динамически разработанный портрет. Психология отношения и балаганное начало в духе народного театра. И оттого, что спектакль легко, с озорством сыгран актерами, что в нем нет сказочных нагромождений, феерий, много простора, что вся его театральная природа, его эстетическая фактура служат, подчинены закрытой, но очевидно главенствующей мысли и рожденной ею сердечной эмоции, его следует считать не просто праздником, но и талантливым эстетическим откровением. Этот театр вообще не любит, словно боится, истошной серьезности: она снимается юмором всякий раз, когда обещает быть излишней, пропедалированной, дидактичной.
Так работает и режиссер театра Ю. Бычков, одаренный и музыкально, остро
чувствующий ритмическую, звуковую (в широком смысле слова) структуру спектакля,
отлично владеющий законами комедийного жанра. Он-то и поставил к началу этого же сезона «Чебурашку» Успенского и Качанова.
Внешне спектакль оказался очень близок кинематографическому оригиналу.
По существу же – серьезнее, глубже, с более сложными ассоциациями, чем удалось
это сделать и ленинградцам и Р. Качанову в кино. Театр попытался сопоставить
тему одиночества, тему «людей, у которых нет друзей», с отрицательными образами.
Режиссер, актеры сумели нас убедить, что из-за тупого одиночества озорничает
старуха Шапокляк, из-за нелепого одиночества не расстается с рогаткой мальчик
Дима, от одиночества снует, не зная, что бы еще такое натворить, крыса. Добрые,
сердечные – те легко находят друзей и свое место меж людьми, а вот ущербным – тяжко,
им трудно дается дружба и уж вовсе не дается любовь. И спектакль получился не о
тех, кому легко обрести близкое, дружеское сердце. Он оказался о трудных, о
трудновоспитуемых. И снова не было истошной серьезности, хотя тема-то оказалась
очень сложной. Наверное, поэтому рассказ о перевоспитании тех, кто озорует с
тоски, обрел большой общественно-эстетический смысл и стал победой – принципиальной, новаторской.
Далее ► Музыкально-кукольный спектакль
Главная ► Мода и история театра
