Для народного театра кукол характерен интерес к традиционным сюжетам. Идет ли речь о театре древней или средневековой Европы, о японском театре кукол, турецком Карагёзе или театре острова Ява, традиционность сюжетов была поддержана, подкреплена традиционностью и всех сценических выявлений. Этот театр всегда настаивал на закрепленности не только сюжетов, приемов исполнения, мизансценирования, но даже и на смене ритмов, комических элементов трагическими. Главное же заключается в том, что этот театр всегда был привержен к постоянным героям. Его не интересовали настроения героев, изменение их психологии, его вообще не интересовало какое-либо внутреннее их состояние. Этот театр оперировал, как правило, обобщенными образами.
Среди персонажей кукольных театров частенько можно встретить героев любимых сказок или представителей народного эпоса, которые отличаются добрым и простодушным юмором и красочным колоритом языка.
Здесь были созданы выдающиеся персонажи, которые пережили века, вошли в
сокровищницу мировой культуры. Кукольные герои, рожденные гением народа и
воплощенные народными артистами – кукольниками, неоднократно вызывали восхищение
писателей. Ф. М. Достоевский, высоко ценивший русского Петрушку, мечтал о том
времени, когда этот образ займет свое место на лучшей драматической сцене
страны, когда Петрушка взберется на Александринскую сцену, чтобы стать
глашатаем великих нравственных идей русской литературы.
А. М. Горький, причислявший того же Петрушку к героям мирового эпоса,
утверждал, что «наиболее глубокие и яркие, художественно совершенные типы героев
созданы фольклором, устным творчеством трудового народа».
Гением народа Италии был создан и Пульчинелла, главенствующий в семье петрушек мира. Ученый Йорик справедливо пишет о нем: «Пульчинелла становится – в зависимости от обстоятельств – то хитрым, то безрассудным, воздержанным или жадным, болтливым или молчаливым, подвижным, веселым, саркастическим, злым на язык, смотря по надобности. Поезжайте вокруг света, и, где бы вы ни были, в Европе, Азии, Африке и Америке, вы повсюду найдете Пульчинеллу с суковатой палкой в руках, всегда готового пустить ее в ход и отколотить дьявола по рогам или полицейского комиссара по голове».
Народный театр был очень внимателен к характеру своего героя, но если его и интересовал характер, то прежде всего как данность, как некое обобщенное явление времени, как собрание каких-либо определенных, неизменяемых черт. Этот театр интересовали крупные события, значительные герои, решающие, глобальные проявления характеров и их взаимоотношений. Его зачастую волновали и философские проблемы – проблемы жизни и смерти, человека и бога, судьбы и личности. Только общее в наиболее общем проявлении. Его не интересовала психология минуты, психология данной среды или конкретного общества. Он мало интересовался конкретным человеком, его волновал человек в наиболее общем проявлении, скорее, как человек, противостоящий понятию «бог», как «человек вообще».
Именно поэтому кукольный театр надолго сохранял свои спектакли, куклы нередко жили в нем столетиями, а сюжеты, оттачиваясь и освобождаясь от всего временного, случайного, сохраняли свою первозданную свежесть и остроту. Пульчинелла, Петрушка, Фауст, Запорожец, Сун У Кун – вряд ли излюбленные этим театром кукол герои могли в какой-либо мере быть названы конкретными людьми. Образы-идеи, образы-обобщения, образы-символы – их в конечном счете можно пересчитать по пальцам. В течение тридцати шести веков этот театр создал едва ли более полусотни типов. Больше ему и не требовалось. Он никогда не ценил разнообразие, многоликость, многоплановость. Его удел – наисущественнейшее.
У многих народов, знавших народный театр кукол, сохранились литературные записи хотя бы одной-двух пьес (или сцен), описания кукол, устройства сцены, спектакля. Сохранилось немало и литературных источников–свидетельств выдающихся писателей, упоминавших о том или ином традиционном зрелище, сохранявшемся, как правило, в течение многих и многих веков. Эти многочисленные свидетельства убеждают нас, во-первых, в том, что драматургия зрелищ такого рода повсеместно, идет ли речь о Востоке или Западе, строилась, как правило, по законам пьес-обозрений; один и тот же герой демонстрировался в отношениях, сопоставлениях с другими персонажами, которые могли заменяться с течением времени, менять характер, манеру поведения. Но даже в тех странах, где почти ничего не известно о самих спектаклях, их направленности и вещественном антураже, мы обязательно наталкиваемся на одного-двух героев, которые сформировались как масочные персонажи, а потом, с течением времени, стали принадлежностью истории. Либо, изменяясь и уточняя свою социальную, национальную, эстетически-нравственную характеристику, становились подлинными театральными типами – «типами жизни», впитавшими в себя признаки народных героев, которые входили в круг представлений той или иной нации, исторической формации, социальных слоев в зависимости от того, кого представляли эти герои.
Нередко подлинную сохранность традиций ученые не без основания видят в сравнительной портативности кукольного театра. «Русский народный театр на рубеже XVI и XVII веков был в основном двух видов: театр актера и кукольный. Репертуар кукольного театра оказался исторически гораздо более устойчивым. Объясняется это, очевидно, тем, что театр актера строился на сравнительно большом исполнительском коллективе, который к тому же часто бывал переменным даже от представления к представлению, между тем как кукольный театр, наоборот, требовал не более двух участников, а чаще всего обходился одним, что обеспечивало большую сохранность традиций» (Всеволодский-Гернгросс В. Н. Русский театр от истоков до середины XVIII века.) Представляется, что портативность, так же как и долгая сохранность, всего вещественного антуража театра кукол (особенно если речь идет об установках для теневого или марионеточного театра, о громоздких вертепных ящиках) по-своему обусловливают его традиционность.
Далее ► Пародия, как основа репертуара
Главная ► Мода и история театра