История моды маски куклы костюма

Оперный спектакль «Мойдодыр»

Еще более бесспорной удачей стал, как уже было сказано, «Мойдодыр». Все действие этой оперы строится на огромной авансцене, в глубине которой находится ширма (кстати, оставшаяся от «Мухи-цокотухи»), становящаяся здесь большим окном, в которое видна набережная Невы, вода, противоположный берег.

От середины большой сцены – вправо вверх – уходит полуовальная дорога. На ней-то и работают в основном актеры. Они появляются в униформе, в открытую ведут кукол. Записанные голоса (опера, естественно, вся поется) очень помогают актерам. Милый и смешной Мальчик, грязнуля и растяпа, с удивлением смотрит, как убегают от него одеяло с простыней (актеры размахивают ими, будто флагами), как рычит и топает ногами огромный, увешанный полотенцами умывальник (живой актер с небольшими атрибутами).

Мальчик (это большая кукла) залезает от испуга под кровать, смешно выглядывает оттуда. Потом прибегает целая армия веселых и красивых девушек, которые, смеясь и радуясь своим действиям, моют, трут, обливают водой грязнулю, превращая его в симпатичного и приветливого .малыша. Спектакль метафоричен, музыкален в самом высоком смысле этого слова. Музыкальна пластика актеров, их ритмика, их работа с куклой, музыкален и динамичен образ малыша. Режиссер нашел удивительно удачное решение его пластики, его манеры общения с живыми людьми. Интересно сделано в спектакле несколько сцен – раздумии малыша – в приемах условно-психологического театра. Актриса открыто ведет куклу – зритель видит каждое ее движение, сосредоточенное лицо, на котором очевидны переживания, сомнения, попытки принять решение и мучительный путь преодоления сомнений.

Актриса не торопится. Мальчик с интересом следит за гневающимся Умывальником. Чуть полуоткрыв рот, он с любопытством переводит глаза на окружающих его девушек – веселых слуг просцениума, пытаясь понять, что же лучше – лежание на пустой и скомканной постели или участие в этой озорной, захватывающей карусели молодых и нарядных людей, так красиво танцующих и так заразительно поющих.

Режиссер точно следует сюжету: изгнанный Умывальником, Мальчик мчится по городу, пока не встречает основательного и доброго Крокодила, прогуливающегося с Тотошей и Кокошей по Летнему саду (сцена идет с уменьшенными куклами на грядке, в окне, находящемся в глубине сцены).

Момент встречи с Крокодилом специально отделен режиссером от просцениума: и Крокодил и Мальчик ведут себя уже по другим сценическим законам, это эксцентриада в духе театра балаганного, веселое антре, в котором нет места психологическим переживаниям. Этот парад красок, крокодилий карнавал меньше всего влияет на решение Мальчика поддаться слугам просцениума, чтобы расстаться со своей лежачей жизнью, сонной одурью, ленивым созерцанием.

Но вот произошел долгожданный слом. Мальчик решил начать жить по-другому. Он легко поддался нападению ведущих. Позволил себя мыть, переодевать, расчесывать. И сразу же возникла какая-то другая, третья сценическая стихия, не вполне соответствующая театру условно-психологическому, хотя девушки начали вести себя как будто по законам именно этого театра: они скромно натянули простынку, чтобы малыш мог раздеться, стесняясь, застенчиво отворачивались, помогая ему намылиться, вытереться и одеться. Они с усердием поправили его одежду, поставили стол и принесли румяные пирожки. А потом, чтобы мы вспомнили о том, что находимся в театре, они весело подмигнули нам и снова закружились в веселом сценическом хороводе: остранение было совершено изящно и с юмором. Финал же решили как гала-представление – с торжественным хором и плакатами, на которых замелькали вполне дружеские и «полезные советы».

Сами собой возникли какие-то иные, нежели сангигиенические, ассоциации. Спектакль о мальчике, который не хотел умываться, стал шире и метафоричнее. Он превратился в рассказ о приобщении человека к нормам окружающего его общежития. Общежития в широком смысле слова. О преодолении одиночества, об отказе от сторонней созерцательности. За это, наверно, и полюбили спектакль взрослые.

По достоинству оценивая мультипликационные фильмы, поставленные по сказкам Корнея Чуковского («Мойдодыр», «Лимпопо», «Бармалей» И. Иванова-Вано, Л. Амальрика и В. Полковникова), С. И. Гинзбург писал: «Корней Чуковский в своих сказках не очень щедр на детали, которые во всей полноте раскрывали бы характеры его персонажей. В иллюстрации, то есть средствами одной только графической характеристики, добиться такого обогащения очень трудно, если не невозможно, но зато этого можно достигнуть средствами динамической графики, какой является мультипликация. Значение походки, мимики, жеста, интонации во всей своей полноте раскрылось в этих фильмах... Режиссеры-художники «очеловечили» животных– персонажей сказок. Это делали, разумеется, и до них, но они пошли дальше своих предшественников и, чрезвычайно подробно и тщательно разрабатывая динамические графические характеристики, насыщая их верно найденными деталями, сумели выявить под условными масками сказки определенные реалистически трактованные и человеческие характеры».

Время создания этих фильмов (конец тридцатых – качало сороковых годов) требовало определенных и реалистически трактованных характеров. Начало семидесятых выдвинуло совсем иные требования: вместо определенного характера – символ, максимальное обобщение, минимум деталей и очевидный метафорический выход. Начало семидесятых выдвинуло одновременно особую тягу театров к музыке. Пермские кукольники хотели бы вообще стать музыкальным театром. Или музыкально-эстрадным. О музыкальном театре мечтают и кукольники Волгограда.

Далее ► Воронежский театр кукол

Главная ► Мода и история театра