Другой яркой индивидуальностью переходного периода от студийных поисков к профессиональной работе с куклами был художник Реме Буфано (1894–1948). Влияние Буфано на развитие американского театра кукол возможно и не было таким сильным, как влияние Тони Сарга, но его куклы оставили неизгладимый след в памяти тех, кто их видел. Его эксперименты проложили дорогу к новым формам современного кукольного театра и кукольного фильма. В частности, он был одним из первых, пробовавших сочетать в спектаклях кукол, маски и живых актеров.
Поиски оригинальных решений привели Буфано к созданию огромных кукол. Впервые он сделал трехметровые фигуры для постановки оперы Игоря Стравинского «Царь Эдип», затем – двухметровых кукол для «Алисы в Стране чудес» и, наконец, десятиметрового клоуна для представления на ипподроме. Последние годы жизни Буфано работал в Голливуде над кукольными фильмами, где пробовал сочетать объемные фигуры с рисованными мультикадрами. Начиная с любительских спектаклей для соседской детворы, он прошел полный путь до профессионала, куклы стали его основной профессией. Он написал о ней две книги: «Будь кукольником» и «Волшебные нити».
Для третьего типичного примера выбран маленький полупрофессиональный театр художников, которые, помимо своей работы, давали платные спектакли в зальчике недалеко от Бродвея. Его создателем был скульптор-резчик по дереву и газетный карикатурист Зяма Мауде. Постоянным партнером Мауде был Йоселе Кутлер. Некоторое время с ними работал еще один художник – Джек Дворкин (возглавивший позднее Департамент Искусств в Йеле). Театр был хорошо известен в артистических кругах Нью-Йорка. В 1926 г. спектакли этого театрика видел С. В. Образцов, приезжавший на гастроли в Америку с музыкальной студией МХАТа.
В книге «Актер с куклой» он вспоминает: «Наконец на Двенадцатой Стрит я нашел еврейский кукольный театр, в котором смотрел спектакли на библейские темы. Актеры... жили очень бедно, они сами делали кукол, сочиняли пьесы. Спектакль был интересный, а люди трогательно радушные. Я помню декорации, несколько похожие на Шагала, помню, что игравшая кошка была по масштабу в рост человека, причем это нисколько не шокировало, а, наоборот, было очень трогательно и выразительно. Помню, как спектакль сопровождался изумительной еврейской мелодией на скрипке, и я в первый раз почувствовал, как важно фактуру звука увязывать с фактурой спектакля и как совпадает с куклой скрипка».
Бил Бэрд, видевший спектакли Мауде в начале тридцатых годов, дополняет рассказ Образцова некоторыми подробностями. Театрик Мауде играл уже в другом зале, на Четырнадцатой Стрит. Несмотря на то что спектакли шли на языке идиш, непонятном для большинства зрителей, – пишет Бэрд, – они пользовались большим успехом, их обаяние было интернациональным, публику привлекали юмор, артистичность, великолепное кукловождение. Мауде и Кутлер составляли на редкость удачную пару: невозмутимо серьезный Мауде говорил низким глубоким басом, Кутлер отвечал ему высоким тоненьким тенорком, остроты так и сыпались из него по любому поводу. Бэрд вспоминает шутливую пьесу «Архангел Гавриил на страже у врат рая», где Гавриил беседовал с Богом, голос которого доносился с небес – из-за белых облаков, висевших на темном заднике.
Как сложилась дальнейшая судьба этого полупрофессионального театра, долго ли он существовал – неизвестно. Но он дает хорошую иллюстрацию процесса, который можно назвать возрождением театра кукол США, иллюстрацию переходного периода от любительских начинаний к профессиональному современному (новому) театру кукол.
Далее ► Новый кукольный театр Америки
Главная ► Мода и история театра
