Раболепство, распространенное снизу доверху во всех слоях русского общества, являлось одной из отличительных черт этого времени и поражало всех приезжавших тогда в Россию (в том числе и упоминавшегося уже Сегюра). Раболепство, доходившее до страшной низости, в отдельных случаях почти до безумия, порождало массу совершенно невероятных происшествий, а иногда и курьезов. Например, при дворе произошел анекдотический случай, который едва не кончился трагически. Одним из придворных банкиров был в это время иностранец, принявший русское подданство, некий Сатерленд.
Федор Степанович Рокотов. Портрет Екатерины II.
1763 год. Государственная Третьяковская галерея, Москва.
Однажды утром он увидел в окно, что солдаты окружают его дом, и через мгновение перед ним предстал сам обер-полицмейстер Петербурга: «Господин Сатерленд, я получил поручение от императрицы исполнить срочно ее приказание, строгость которого меня пугает. Не знаю, за какой проступок вы подверглись такому гневу ее величества?» На вопрос Сатерленда, что его ожидает – опала, тюрьма или Сибирь, – полицмейстер ответил: «Государыня приказала сделать из вас чучелу!» И жертва и палач были в ужасе. На счастье, граф Брюс, осведомленный о случившемся, поспешил во дворец за разъяснениями. Выяснилось, что у Екатерины была любимая собачка, подаренная ей Сатерлендом и названная потому его именем. Она околела несколько дней назад, и царица приказала сделать из нее чучело, полицмейстер же не разобрался, но рьяно бросился выполнять монаршую волю.
Во все время своего правления Екатерина II продолжала разыгрывать, особенно перед Европой, покровительницу Просвещения. Как раз в 1786 году, совершая путешествие в окружении многочисленной свиты (куда входили иностранные дипломаты), она повелела уничтожить, наконец, в официальных бумагах слова «раб» и «челобитье». Но, несмотря на эти нововведения, низкопоклонство и раболепство продолжали процветать.
Художник Иван Петрович Аргунов.
Посмертный портрет генерал-фельдмаршала,
графа Бориса Петровича Шереметева, сподвижника Петра I.
Явные следы российского холопства и раболепства присутствовали и здесь, в Кускове. Для встречи государыни при въезде в имение Шереметев повелел соорудить специальную триумфальную арку. На одной из ее сторон находилась картина, являвшая «солнечное сияние с вензелем Екатерины II, льющим свет на город Москву, изображенный под сиянием в перспективе». Надпись гласила: «Веселящаяся присутствием!», а «под Москвой» – «представлен в перспективе кусковский сад, часть оранжереи и обелиск», возведенный Петром Борисовичем в честь посещения императрицей имения в 1775 году. Все это подытоживали слова: «В незабвенную милость!». Графская семья с низким поклоном встречала государыню у этих ворот. Как только Екатерина проехала их, к ней навстречу «выступили кусковские жители попарно, одетые в цвета графской ливреи (голубое с золотом и белое) и держа в руках своих корзинки, наполненные цветами, которыми устилали они путь ее».
Владимир Лукич Боровиковский.
Портрет Николая Петровича Шереметева.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.
После осмотра дома и театра Екатерина «по просьбе хозяина изволила шествовать в галлерею к вечернему кушанью», и здесь граф, как «нижайший раб», поставил перед ее величеством «анфиле» (настольное украшение ): «немалую гору, на коей видима красноватая каменная руина, а по сторонам ее две горы; на одной из них стояли топазовые истуканы, а на другой две вазы: одна – агатовая, а другая – из восточного хрусталя, убранная в древнем вкусе яхонтами, алмазами и изумрудами. Все сии три горы украшены были всех разных родов драгоценными каменьями и жемчугом, и между сих гор были поставлены изображения, пожалованных от ее величества графу обелиска и колонны, на которых надписи украшены были алмазами». Во время ужина «при питии за здравие ее императорского величества производилась пушечная пальба с берега, с яхты и с судов». По окончании приема Екатерина «соблаговолила изъявить хозяину всемилостивейшее благоволение», а граф «нижайше учинил всеподданническую благодарность за оказанную ему высочайшим посещением милость».
Портрет неизвестной актрисы
начала XIX столетия.
Портрет актрисы-любительницы
начала XIX века.
Эта картина лакейски преданного подобострастия настолько красноречива, что пояснений к ней не требуется. Один из младших современников Шереметева – князь Петр Владимирович Долгоруков писал: «Родился и жил я, подобно всем русским дворянам, в звании привилегированного холопа в стране холопства всеобщего».
В этом «всеобщем холопстве» существовала своя иерархическая лестница, и чем ниже человек на ней находился, тем страшнее оно его давило. «Привилегированный» холоп Шереметев, чтобы обеспечить себе некоторые льготы и определенную свободу действий, должен был раболепствовать перед государыней и ее особо приближенными. «Привилегированный» холоп Шереметев владел среди прочих и «просвещенным» холопом Вороблевским, который в свою очередь чтобы обеспечить себе определенные льготы и минимальную свободу действий – в частности, возможность творчества, – должен был раболепствовать перед своим господином. Казалось, что сквозь это беспросветное «всеобщее холопство» прорасти чему-то возвышенному невозможно. Но вопреки всему оно все-таки прорастало.
Шереметевский театр и стал тем живым ростком. Он возник благодаря творческой энергии и вдохновению как хозяев, так и их подневольных и не случайно оставался лучшим среди множества домашних театров на протяжении почти четверти века. В постоянной близости с ним сформировался граф Николай Петрович – именно он в будущем посмеет нарушить незыблемые сословные преграды тогдашней России: изберет себе в жены крепостную актрису. Но это случится гораздо позже, а сейчас нам пришла пора оставить Кусково.
Далее ► Обновленная Москва
Главная ► Мода и история театра