Автор «Драмматического словаря», вышедшего в 1787 году, констатировал: «Везде слышим театры построенные и строившиеся, на которых заведены изрядные актеры». В одной только Москве этого времени насчитывалось около двадцати постоянно действующих домашних театров и столько же возникавших «по случаю». Каждый из них имел свое особое лицо.
Граф Степан Степанович Апраксин.
Литография по оригиналу Ж. Б. Лампи.
Один из самых знаменитых «благородных» театров находился в доме у Степана Степановича Апраксина, бывшего в ту пору во всей своей славе: блестящий флигель-адъютант и генерал-майор, «богат, молод, пригож, прекрасно воспитан, охотник до забав, щедр, роскошен, влюбчив – он всей Москве кружил голову. Дом его был Париж для молодых людей, школа образования и наилучшего тона. Кто только не втирался в его знакомство и не искал благосклонности».
К тому же в это время к Апраксину приехала из Петербурга его родная сестра Мария Степановна – жена адмирала Талызина. «Муж ее волочился в Петербурге на просторе – таковое положение семейств начинало помаленьку входить во вкус», а Мария Степановна вместе с двумя своими дочерьми, Татьяной и Екатериной, «жила на счет братнин и помогала ему взапуски делать долги». В апраксинском доме у Кузнецкого моста «все радости света сливались вместе; тут были беспрестанные игры, забавы, балы и все, что роскошь с удовольствием пополам могут произвести очаровательного для человека всякого пола, всяких лет». У Талызиной находилось на воспитании несколько барышень, и все на выданье. «Вздумалось им по зиме завести у себя благородный театр. Вздумалось – значило на их языке – быть по сему. Тотчас состроен был театр». (На «подмостки, фонари, кулисы», не считая костюмов и угощения, ушло около двух тысяч рублей, что составляло годовое жалованье обер-прокурора Сената.)
«Галантные пейзане» времен
Людовика XVI, 1779 год,
Мужское платье.
«Галантные пейзане» времен
короля Людовика XVI,
Женское платье.
Обосновались в доме князя Черкасского на Тверской, поскольку в собственном оказалось недостаточно просторно. Как мухи на мед слеталась сюда молодежь. Тогда и в России уже «народилось племя людей, задачею которых было великолепно одеться, быть на пиршествах, куртагах и банкетах, в маскарадах и комедиях. Повсюду изобретать новое препровождение времени и разные забавы». Им вторили все те же «Московские ведомости», старавшиеся идти в ногу с веком: «Модная забава в беседах была в нынешнем месяце: сочинять песни impromtu, то есть не приготовлявшись». Целый рой подобных поэтов кружился по гостиным и «не приготовлявшись» сыпал любезными куплетами.
Многие из них оседали в доме Апраксина, где, впрочем, попадались и настоящие литераторы, переводчики и музыканты. Здесь всякий день – «репетиции, всякий вечер балы, общество многолюдное; каждую неделю новое зрелище и при всем городе: оперы, трагедии, комедии – все на этом театре представлялось отборной публике и все по-французски, свой язык был в загоне». Здесь щеголяли знанием последних европейских театральных новинок и реплики из Бомарше не сходили с языка. Один из лучших актеров этого и многих других «благородных» театров – князь Иван Михайлович Долгоруков твердил: «Выучитесь, соотчичи мои почтенные, выучитесь все, бога ради, по-французски: вы много узнаете вещей остроумных и истинных, каких писатели наши долго еще вам с таким жаром и силою, как те, не выразят». Здесь ставился репертуар обширный, начиная с комедии Бомарше «Севильский цирюльник» и кончая трагедиями Вольтера.
В апраксинском театре растил свой талант «начинающий» Долгоруков, играли Алексей Михайлович и Василий Львович Пушкины, князь Федор Голицын и княжна Вяземская, позже пришли братья Кокошкины, Трубецкие и еще многие, «в ком заметно было дарование театральное, дававшее тогда особенную цену в отборных обществах». Правда, и в таких театрах не обходилось без недоразумений и интриг. Некто Б., исполняя в одной из мольеровских комедий роль слуги, держал себя так чопорно и чинно, что ему заметили это. Б. удивился: «А позвольте спросить, у нас благородный ли спектакль или нет?» Ему ответили, что, разумеется, «благородный». «Тогда позвольте мне разыграть мою роль благородно, а не по-лакейски», – восторжествовал спесивый Б.
Эскиз декорации к балету «Арминио». Картина «Грот» художника Санквирико.
Среди долгой и суровой московской зимы с короткими тусклыми днями и длинными темными ночами для участников комедий «время текло скорее всякого ручья». На улице мороз, ветер свищет, а здесь «театр прекрасный, во всех трубках горели свечи, тьма народу, и сквозь огни рассмотреть некогда было в окошки, хороша или дурна погода, а чувствовать ее мешали несколько десятков печей, которые исправно топились». Что бы ни устраивал Апраксин: празднества, балы, комедии, шарады или пиршества, – в них всегда чувствовался какой-то особый размах. Одни окрестили его «гомерическим», другие – «белокаменным» или, точнее сказать, московским (позднее его назовут «допожарным»).
После женитьбы на Екатерине Владимировне Голицыной Апраксин переехал в новый дом в арбатском переулке. А на Большой Знаменке построил собственный прекрасный театр, переживший пожар 1812 года и ставший на целые полвека московским «Храмом Искусства». В нем много лет играли и свои домашние актеры, и императорская труппа, и выписанная итальянская опера.
Далее ► Пензенский помещик Столыпин
Главная ► Мода и история театра
