История моды маски куклы костюма

Содружество маски и куклы

В спектакле родилась и еще одна, совсем уже невероятная театральная стихия. Актер в маске вел куклу. Большая кукла напоминала скорее декоративную игрушку, нежели театрального персонажа. Актер вертел ее в руках и так и эдак, подчеркивая: не настоящая, не оживет. Но вдруг наступали такие минуты, когда кукла обязана была по ходу спектакля ожить: ей надлежало думать, взвешивать, принимать решение. Тогда-то и произошло еще одно чудо – кукла и актер слились воедино, откуда-то возникли у этой куклы взволнованные жесты (а может быть, это были жесты живых, видимых зрителю человеческих рук), взволнованный голос (ну, голос-то понятно чей), движения, полные трепетности, искренней озабоченности случившимся. Актеры играли так, словно забыли, что нет ширмы, за которую можно спрятать свои горящие глаза и свою наполненную переживанием мимику. А потом переход в другое качество – актер снова как бы вселился в образ, который облачен в маску. А рядом с этим и третье качество – очуждение. Уже мы видим только самого исполнителя и его отношение к происходящему: иронически сочувственное – к масочному персонажу и озабоченно-трогательное – к кукольному. Все распалось на составные части.

Прошла секунда. Другая. И снова играется кукольный образ, а рядом, даже вместе с ним – масочный. Опять очуждение. Сложение? Да, конечно, сложение. Только в нескольких местах, где актерам удалось балаганную жизнь своих персонажей (особенно это касалось разбойников) прожить по законам психологической правды, поверив, что кубики – швейная машина, а палка – машинная игла, да не просто прожить, а заставить нас, зрителей, поверить в это, поверить и нетерпеливо ждать, как будут сшиваться цветные штанишки, хорошо ли, прочно ли сошьются, ждать и волноваться, боясь неожиданной ошибки портных или поломки самой машинки, – в этих местах возникали какие-то новые взаимоотношения актеров и зрителей. Трудно это состояние назвать психологическим – очень уж много тут было невсамделишной и особоусловной игры, но его нельзя назвать и балаганом – слишком уж глубоко для данной ситуации оказалось переживание актеров, помещенных в такие странные, но все же определенные «предлагаемые обстоятельства». И, что страннее всего, условные эти игры и смешные эти игрушки повествовали о самой серьезной правде жизни. Исследовалось-то в спектакле вроде бы вечное: истинность дружбы, проверяемой в испытаниях, и бесценность добра и доброжелательства. А открылось, как будто даже неожиданно, – атмосфера добра и внимания к страданиям другого сама по себе обладает даром перевоспитывать, улучшать, совершенствовать человека.

Прошло уже много лет после премьеры этого спектакля, а мне, так же как когда-то критику Н. Крымовой, снова и снова хочется повторять: «А разбойники перевоспитываются!» И надеяться, что, быть может, вместе с разбойниками перевоспитывались и зрители, а уж если не перевоспитывались, то хотя бы могли сочувственно поразмышлять кое о чем – о героях, о себе, о времени.

Наиболее полно, хотя и достаточно противоречиво идея содружества маски и куклы была реализована московским театром «Жаворонок», руководимым режиссером Б. И. Аблыниным. Театр этот просуществовал всего несколько лет. Официальное открытие его состоялось на сцене Московского театра «Современник» в феврале 1968 года.

Начало «Жаворонка» восходит к 1962 году, когда в один из наиболее в те годы эстетически ущербных театров – Московский театр кукол – пришел в качестве главного режиссера ученик и соратник Образцова – Б. И. Аблынин.

От спектакля к спектаклю резко менялся облик театра, усложнялись внутренние сверхзадачи. Пришла культура литературной первоосновы спектакля. Один за другим рождались интересные, самобытные произведения, например «Мальчиш-Кибальчиш» – поэтическая сказка Аркадия Гайдара. Впервые театр кукол ставит одноактные пьесы сатирика Михаила Зощенко (вечерний спектакль-фельетон для взрослого зрителя – «На четвертой полосе»).

Аблынину разрешают создать студию при театре. Дипломной работой студии становится спектакль по пьесе Ж. Ануйя «Жаворонок». С этим спектаклем театр-студия и начинает самостоятельную жизнь. Его сразу же тепло принимает театральная общественность. Вслед за «Жаворонком» театр стремится к постановке пьес широкого гражданственного звучания, к пьесам политическим.

Далее ► Эмблема театра

Главная ► Мода и история театра