Среди всех этих ярких, порой необузданных, увеселений нашлось место и театральным представлениям, о которых, казалось, в первые годы пребывания в новой столице забыли. Отношение Петра к сценическому искусству было двойственным. С одной стороны, «царь находил, что в большом городе театральные зрелища очень полезны», и пытался еще в Москве завести публичный театр, прежде всего для пропаганды своих идей и мыслей. Поэтому и в Петербурге задумали постройку специального здания для комедий и опер, хотя сами сценические зрелища ограничивались единичными выступлениями иноземных танцоров на проволоке, цирковых силачей и дрессировщиков зверей. С другой стороны, Петр, как натура необыкновенно деятельная, с трудом выносил простое созерцание и не любил выступать в роли пассивного наблюдателя. Ему могли угодить лишь представления особого рода, в духе тех «триумфальных» комедий Кунста и Фюрста, в которых царь, по сути, являлся главным действующим лицом любого спектакля, независимо от пьесы и ее «главной персоны». Нечто подобное разыгрывалось и в домашнем театре царевны Натальи Алексеевны, взявшем на себя миссию публичного, за неимением пока такового в Петербурге.
Сусанна и старцы. Гравюра из Библии Николаса Иоанниса Пискатора, 1650 год.
Всю жизнь между Петром и его сестрой Натальей сохранялись очень теплые отношения. Она находилась в курсе всех его дел – любовных, семейных, государственных – и на многое смотрела глазами брата. Царевна слыла автором пьес, для которых сюжеты черпала частью из Библии, частью из окружающей жизни. Но даже тогда, когда в ее комедиях на сцену выходили мифологические персонажи, они всегда имели явные аналогии с современностью. А так как главным героем современности являлся Петр, то он под разными личинами «действовал» почти во всех спектаклях театра Натальи Алексеевны. Комедиями царевна увлекалась очень давно. В Преображенском, где она жила с детства, к ее услугам был театр, построенный еще во времена Алексея Михайловича.
После закрытия комедийной храмины на Красной площади все декорации, реквизит, костюмы вместе с прежними актерами перешли к Наталье Алексеевне, и в основном их перевезли в новую столицу, где они широко использовались во всевозможных публичных зрелищах и затеях Петра. На Крестовском острове, недалеко от дворца царевны, приготовили большой пустой дом. В огромной зале соорудили подмостки, «а остальное пространство разделили наподобие лож и партера». Красный камчатный занавес, сделанный когда-то Фюрстом для комедийной храмины, перекочевал с прочим скарбом сюда и украшал теперь эту петербургскую сцену. Именно здесь была показана «Комедия о пророке Данииле». Начиналась она эпизодом, повествующим о старцах и красавице Сусанне.
Под музыку отодвигалась богатая завеса, и взорам зрителей представал великолепный сад около дома уважаемого Иоакима. Из дома выходили два седовласых судьи. Хозяин ласково прощался с ними и скрывался в покоях. В этот момент в саду появлялась жена Иоакима, красавица Сусанна, с двумя прислужницами, которые готовили лохань и прочие «мыльные принадлежности» своей хозяйке. При взгляде на молодую красавицу стариками овладевала похоть. Они делали вид, что уходят, но сами прятались в кустах. Когда Сусанна начинала раздеваться, старцы, выйдя из своего укрытия, «приступали к ней с любострастием». Женщина криком сзывала домашних. Судьи же, убоявшись разглашения своих нечестивых помыслов, обвиняли Сусанну в прелюбодеянии с неким юношей, успевшим якобы скрыться. Она пыталась оправдаться, но разгневанный супруг предавал ее суду, обрекавшему Сусанну на смерть. И в этот момент на сцене появлялся Даниил. Он останавливал судей неправедных и чинил свой допрос старцам, уличая их во лжи. Оправданная Сусанна принималась в объятия Иоакима, а клеветников ждала казнь.
Картина «Сусанна и старцы».
Флорентийский художник Алессандро Аллори.
На этом завеса задвигалась и перед зрителями появлялся Арлекин, тащивший двух стариков, награждая их тумаками, пинками и ругая за похоть, неприличную их возрасту. Роль Арлекина исполнял довольно молодой обер-офицер: его выдавала выправка, жесты и звонкий голос, привыкший к военным командам. Фигуры старцев выглядели очень смешно; одного из них играл карлик царевны Иосиф, а другого – ее певчий Юрась Кордовский.
В самой комедии, в атмосфере, царившей на сцене и в зрительном зале, чувствовалось нечто присущее духу, пристрастиям и привычкам нового времени. Спектакль был очень смел уже тем, что на сцене выступали женщины, и не какие-нибудь иноземки, а русские. Среди них – жена Никона Волкова Анна и жены некоторых певчих. Даниила играл Алексей Максимов – наиболее искусный из всех актеров. К его молодой, прекрасно сложенной фигуре очень шла пастушеская рубашка с короткими рукавами. На голове его красовался длиннокудрый парик, лицо обрамляла светлая небольшая бородка. В руках святой Даниил держал жезл.
Следующая сцена изображала знаменитый пир у царя Валтазара, на котором он предавался веселью, забывая воздать должное богу. Среди праздника на стене неожиданно появлялись три загадочных слова, предсказывавшие Валтазару скорую гибель, – их смысл смог разгадать только Даниил. В этой многолюдной сцене принимали участие певчие царевны и Петра, вполне естественно воспроизводившие сначала атмосферу разгула, а затем создавая настроение потрясения после свершившегося чуда. Этому во многом содействовала музыка и довольно искусно сделанные декорации, бутафория и костюмы. Наталья Алексеевна и ее художники руководствовались иллюстрированной Библией Пискатора, привезенной из Амстердама, – книгой, включавшей огромное количество гравюр. Именно они послужили образцом для декораций и костюмов, которые помогал шить «портной мастер» иноземец Самойла Штерль.
В последней сцене комедии в драматической форме пересказывался эпизод о царе Кире и о борьбе Даниила с вавилонскими жрецами, поклонявшимися идолу Вилу и Великому Змию. После того как завеса закрылась, перед зрителями появился оратор, «объяснивший историю представленного действия и бедственный исход всех возмущений против законных государей». В зале кроме приближенных Петра и прочих знатных господ находились еще и любопытные горожане: им разрешалось приходить в театр, если случались «праздные» места. Именно для них и для присутствующих здесь иностранцев говорилась последняя речь оратора. Все остальные и без того прекрасно узнавали в театральных перипетиях события, недавно волновавшие страну и двор.
На комедии у царевны играл оркестр, составленный из шестнадцати музыкантов – «все чисто русские». Правда, некоторые, уже избалованные прекрасными иноземными исполнителями, игру этих признали неискусной. Кое-кто из офицеров даже зло пошутил, что, мол, наверное, их мало «поучили», так как в то время считалось: любую науку, «в том числе и порядочную музыку, нужно вбивать палками». Но все-таки зрители остались довольны представлением, тем более что сам царь выражал удовольствие, поэтому и у всех на лицах должна была непременно появиться улыбка, подтверждавшая такое же удовольствие.
Далее ► Фейерверки
Главная ► Мода и история театра