В доме Владимира Григорьевича Орлова в субботу праздновался день рождения сразу двух его дочерей: Екатерины и Сонюшки – последняя была именинница накануне. По этому случаю отслужили обедню, в которой кроме домовых певчих еще участвовал тенорист от графа Брюса. А вечером гостей пригласили на большой концерт.
Художник Василий Андреевич Тропинин.
Граф Орлов Владимир Григорьевич,
директор Академии Наук, 1826 год.
Владимир Григорьевич – самый младший из пяти знаменитых братьев Орловых, возвысившихся после переворота 1762 года. Владимиру к моменту переворота исполнилось лишь девятнадцать лет, и его жизнь сложилась с самого детства иначе, чем всех остальных братьев, что развило в нем качества, совершенно несвойственные им. Учился он в Лейпцигском университете, где занимался естественными науками и особенно увлекался астрономией. По возвращении в Россию его назначают на пост директора Академии Наук.
Еще в Лейпциге Владимир Орлов пристрастился к собраниям музыкантов-любителей, сходившихся у него на квартире по субботам. Они привили Владимиру Григорьевичу вкус к серьезной музыке и вокалу. Он сам любил петь и часто «веселил песнями» братьев и домочадцев. Оркестром графа руководил итальянец Галетти, обучавший игре на скрипке старшего сына Орлова и нескольких дворовых мальчиков. (Он получал за это сто рублей, что считалось большой платой.) В доме Владимира Григорьевича в одном из первых зазвучала музыка и знаменитые духовные концерты Дмитрия Бортнянского. Для того чтобы их исполнение находилось «на достойной высоте», известный вокалист Бечи давал уроки пения молоденьким графиням и «девке Варюше».
Графиня Наталья Владимировна
Орлова-Давыдова на
костюмированном балу
В этот праздничный вечер один из ближайших друзей Орлова, Александр Григорьевич Гурьев, приехал со своими домовыми музыкантами и певцами. Вместе с ним прибыли «член Королевской Шведской Академии Музыки в Стокгольме» искусный гобоист Гарентон, живущий в доме Гурьева, и «славный виртуоз игры на флетраверсиере, член Французской Академии музыки в Париже» Христиан Гартман. Они все сегодня участвовали в концерте. По случаю особо торжественного съезда первую и вторую скрипки играли Михаил Керцелли и Денклер, а на виолончели – Фациус. Дирижировал сам Галетти.
Гости разместились в большой бальной зале, и раздались первые звуки симфонии Плейела, которую оркестр «исполнил отменно». А далее шли дуэты и арии, спетые то графинями-именинницами, то графиней с «девками» Варей, Дуняшкой или Анюткой, то одними крепостными певицами. Музыка Сарти сменяла Рауцинни, Пиччини следовал за Паэзиелло и Саккини, Тархи чередовался с Бианки. Прозвучало несколько дуэтов «утонченного» Мартини, и в первый раз были даны сцены из «Ифигении в Тавриде» и «Альцесты» Глюка.
Среди «собственных» артистов графа Орлова и приглашенных виртуозов выступали еще и крепостные мальчики Гурьева. Особенно один из них «заслужил очень много похвал от присутствующих». Голос его считали «небольшим», но он с таким «искусством и свободностью им правил», что его несколько раз заставляли повторять свои арии.
Аккомпанировал ему на флейте знаменитый Христиан Карл Гартман. Иностранец-виртуоз настолько пленился талантом этого домашнего артиста, что даже включил его выступления в свои публичные концерты, состоявшиеся в маскарадной зале Петровского театра, и не погнушался на афише сообщить зрителям: «мальчик г. Гурьева, заслуживший одобрение от публики, будет петь разные арии». (Правда, назвать при этом юное крепостное дарование хотя бы по имени Гартману показалось излишним, зато прославлялся его владелец.) Вообще же сочетание в одном концерте или на сцене домашнего театра «холопов» и господ являлось особенностью театральной жизни Москвы и провинции, в отличие от Петербурга, где столичная спесь не допускала подобного смешения.
В течение вечера вокальные номера перемежались с инструментальными квартетами Гайдна, Плейела, сюитами Камбини и Джорновики. Украшением последней части программы стали концерты для голоса Бортнянского. Исполненные всеми певчими и солистами вместе, они настроили присутствующих на возвышенно-праздничный лад, и на этой «ноте» гостей пригласили к пышному ужину.
За столом наступила пора оживленных разговоров и обсуждения всех городских новостей. Особенностью московской жизни было то, что здесь ничто не ускользало из поля зрения обывателей и любая подробность, касающаяся даже самых личных сторон, тут же становилась известной.
На днях в Москве «случился трагический анекдот», возбудивший бурные толки. Некто «господин Вышеславцев, ехавши в карете с женой и с какою-то благородной девицей, вынул нож и стал их и себя самого резать. Женщин поранил легко, а себя смертельно». Это событие взбудоражило дам, и они, каждая по-своему, додумывали причины происшедшего, кто с ужасом, кто с восторгом.
Коснулись и слухов о том, что якобы Гаврила Ильич Бибиков отпускает всех музыкантов, какие у него служили. Но эта весть казалась многим невероятной, «потому что он весьма настоит в усовершенствовании своей огромной музыки и все, что имеет она искусного, совершенного и восхитительного, то все можно было найти у Бибикова». О певцах Гаврилы Ильича ходила слава, что его «девки, а особливо мальчик, поющий чрезвычайно, со всем оркестром при аккомпанировании итальянцев, составляли редко слышимый концерт». Среди крепостных Бибикова находился очень способный мальчик Данила Кашин, которого Гаврила Ильич «поручил знаменитому Сартию» на воспитание, и придворный композитор взял Данилу с собой в Яссы, где тот стал свидетелем исполнения знаменитого концерта в честь князя Таврического-Потемкина «Тебе бога хвалим», сопровождаемого сотней пушечных выстрелов.
Много разговоров велось о хлебе: в этом году случился большой его недород – «в иных местах почти мрут с голоду». Рассказывали, что в «Смоленской губернии, как скоро кто съест кусок оржаного хлеба, то сделается сначала, как пьян, потом, как безумен. Однако нашли способ, как помочь сему – если мешают ржаную муку с овсяной».
Далее ► Прокофий Акинфович Демидов
Главная ► Мода и история театра
