Уникальность царственной личности и всего придворного персонала, естественно, сформировала и свой идеал, свое представление о красоте с позиций престижных социальных привилегий. В среде царского терема и боярских хором, как и в самой бедной крестьянской семье, идеалом были физически здоровая девушка, пригожая, с белым лицом, с долгим волосом, черными соболиными бровями... «Здоровый» – на низшей ступени социальной лестницы подразумевал рождение детей и воистину богатырскую силу той безответной жизни труженицы и покорной мужской воле исполнительницы, воспитательницы и кормилицы в едином лице, которой держалась основа жизни крестьянской семьи.
Алексей Венецианов
Крестьянка с васильками
Иван Аргунов
Портрет крестьянки
в русском костюме XVII века
В этих условиях дородность – как синоним здоровья – была только идеалом. И по сей день в деревнях Вологды, Кирилова, Белозерска старые женщины восхищают своей худощавостью, дисциплиной труда и распорядка дня. А свидетели более давнего времени – одежда, и в частности рубахи, – всегда поражают малостью объема манжета, характеризующего величину запястья. Другое дело, царские и придворные одежды. Там этот же идеал, развиваясь в изолированной среде, в резервации терема и светлицы, ограниченный в физической деятельности и оставляющий только религиозные отправления и некоторую часть рукодельных «измышлений», взрастил дородность и неподвижность как проявление привилегированного состояния.
Мнение иностранцев носит несколько карикатурный характер и затрудняет определение меры объективности... «Здесь любят низкие лбы и продолговатые глаза, для того стягивают головные уборы так крепко, что после не могут закрыть глаз, так же как наши женщины не могут поднять рук, – говорит англичанин Коллинз. – Маленькие ножки и стройный стан почитаются безобразием. Красотою женщин они считают полноту. Худощавые женщины почитаются нездоровыми, и потому те, которые от природы не склонны к полноте, предаются всякого рода эпикурейству с намерением растолстеть...»
«Женщины в Московии (конец XVII столетия), – говорит Корб, – имеют рост стройный и лицо красивое, но врожденную красоту свою искажают румянами; стан у них также не всегда соразмерен и хорош, как у прочих европеянок, потому что женщины московские носят широкое платье, и их тело, нигде не стесняясь убором, разрастается как попало...».
Литературный и, очевидно, желаемый идеал был
выражен в романтической форме:
«Белое лицо как бы белый снег,
Ягодики как бы маков цвет,
Черны брови, как соболи,
Будто колесом брови проведены
Ясны очи как бы у сокола...
А ростом-то высокая.
У ней кровь-то в лице, словно белого заяца,
А и ручки беленьки, пальчики тоненьки.
Ходит она, словно лебедушка,
Глазом глянет, словно светлый день...»
И.Е.Забелин. «Быт русских царей».
Слов нет, парфюмерное дело было поставлено в Московии из рук вон плохо и осуществить свои замыслы в этом плане было довольно сложно. И, естественно, пользуясь сажей при чернении соболиных бровей и белилами для снежной непорочности кожи, сложно было мечтать о косметическом совершенстве, и те вольные горожанки XVII века, которые пробирались по немощеным улицам в полном наборе примитивной косметики, вызывали удивление и смех. Тем не менее та подлинная одежда, которая дошла до наших дней, свидетельствует о вкусе, отточенном мастерстве и умении достигать своих идеалов. Даже в таком, туго увязанном головном уборе, который смущал англичанина, есть своеобразный резон: стягивая виски изо дня в день, он разглаживал кожу и предохранял ее от морщин. И те пожилые женщины, которых мне еще несколько лет тому назад довелось увидеть в окрестностях Ферапонтова монастыря и которые в своей молодости в замужестве не снимали тугого повойника с головы, удивляли молодостью лица и отсутствием морщин.
Совершенное рукоделие на одежде,
гармония ткани, жемчуга, меха и золотого шитья были в силах создать великолепный
декоративный щит, которым прикрывалось целомудрие женщин, и рождали чувство
прекрасного от созерцания лица, рук и движения тела, утопленного в ослепительно
прекрасной броне. Спускаясь по социальной ступени общества вниз, формы одежд не
менялись. Не менялись и их эстетическая сущность и взаимодействие с личностью
женщины. Но, облегчая ткани, упрощая их фактуру, заменяя покупные ткани на
домотканину, мастерицы «очеловечивали» формы наряда, который теснее приникал к телу и согревал его.
В долгие зимние посиделки умелые девичьи руки чертили
легкие узоры на кокошниках и киках, великое многообразие которых дошло, к
счастью, и до наших дней. Они-то и свидетельствуют о великом вкусе, искусстве и мастерстве.
Далее ► Национальные черты русского костюма
Главная ► Мода и история театра
