Время шло, и наступали рубежные 1940-е годы. «Сороковые фронтовые, сороковые роковые...»
Спектакль, о котором пойдет речь, имел совсем короткую жизнь после премьеры. Всего четыре месяца – февраль, март, апрель, май 1941 года. Потом был июнь, когда юным актерам Государственной театральной московской студии (арбузовской, как ее позже стали называть) предстояло сделаться солдатами самой страшной, самой долгой войны.
А пока было 5 февраля 1941 года. Студия открывалась официально. Студия, у руля которой стояли драматург А. Арбузов и режиссер В. Плучек, показывала свой первый спектакль. Это было в Гнездниковском переулке (там, где сегодня Учебный театр ГИТИСа). Переулок до предела заполнила молодежь. Номерков на вешалке не хватало. Пальто свалили прямо в фойе под картинами выставки молодых художников.
Поэт Всеволод Багрицкий, обещавший устроителям сказать вступительное слово перед спектаклем, увидев такое невероятное скопление публики, испугался и отказался наотрез идти на сцену. Пришлось говорить режиссеру Валентину Плучеку.
«Город на заре» назывался спектакль. О Комсомольске-на-Амуре, о его первых жителях-героях. Пьесу писали сообща – «импровизационным методом», отбирая реплики, придумывая ситуации прямо во время репетиций. Декорация была бедна и проста – голубое небо, высокий косо срезанный холм, три дерева, тянувшиеся вверх.
И те, кто играл спектакль, и те, кто сидел в зале, не знали, что через четыре месяца начнется война. Не знал Максим Селескериди (Греков) – Зяблик, что на этой войне он будет разведчиком-подрывником в легендарном партизанском отряде Медведева.
И молодые поэты Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Николай Майоров – студенты Литературного института, сидевшие в зале и горячо болевшие за спектакль, за своих друзей артистов, тоже не знали, что им не суждено вернуться с войны, где они напишут свои прекрасные и скорбные стихи-завещания, стихи – напутствия будущему.
Не знал артист Зиновий Гердт – Вениамин Альтман, что будет тяжело ранен. Не знали прозаик М. Львовский, поэты Б. Слуцкий и Д. Самойлов, что долгие четыре года им предстоит носить солдатские шинели и воевать с беспощадным и бесчеловечным врагом.
На маленькой московской сцене первостроители Комсомольска пели «Интернационал». А в Европе уже вовсю грохотала война. За то время, пока шли репетиции, немцы вступили в Париж, над Варшавой уже развевалось знамя с фашистской свастикой. Были оккупированы Греция, Югославия.
В этот грозный и трагический контекст времени вписывался спектакль о мужестве комсомольцев 30-х годов. Подводилась черта, славный итог тому, что сделано и построено старшими братьями и отцами. На сцену жизненной трагедии и борьбы вступало новое поколение – девочки и мальчики «моей поруки», как скажет поэт Павел Коган. Им, юным актерам и зрителям, судьба готовила близкое расставание. На фронты Великой Отечественной войны, в заводские цеха военного тыла студийцы унесут воспоминание о своем первом и единственном спектакле. Встретившись на мгновение на фронтовых дорогах, они, бывшие актеры и зрители, будут обещать друг другу: «Война кончится, и мы вернемся в наш театр».
4 апреля 1941 года Московский театр имени Ленинского Комсомола показал спектакль «Парень из нашего города» К. Симонова. На предварительном обсуждении пьесу ругали. Режиссеру И. Берсеневу приходилось извиняться за неумелого автора.
И вдруг на премьере – колоссальный успех, огромный душевный подъем, отдача зрительного зала. То, чего не поняла и не оценила профессиональная критика, почувствовали и горячо приняли люди в зале. Они поняли, что драматург и спектакль говорят о главной правде рубежного времени – о предгрозье, взорвавшемся грозой. Поставленная в последние мирные месяцы, это была первая пьеса о близкой войне. От нее начнут историки летопись премьер фронтового времени.
Автор перед каждой картиной пьесы ставил год действия. Театр вынес даты на занавес. Год 1937 – Испания. Год 1939 – Халхин-Гол.В Испании и Халхин-Голе были даны первые решительные бои наступавшему фашизму.
Алый стяг спускался с высоты колосников в оркестровую яму. (Через несколько лет его повторит пурпурное знамя охлопковской «Молодой гвардии» на сцене Театра драмы. Романтический спектакль Охлопкова – кульминация, апогей военной темы на нашей сцене. «Парень из нашего города» – начало ее.)
Худой, с ранними морщинами, ранней сединой Сергей Луконин – В. Соловьев, военная косточка, человек, для которого «армия вся жизнь». Будущее бесстрашно и трезво видится ему, совсем близкое грозовое будущее, где ждут главные сражения с фашизмом. Открыта своя судьба и судьба поколения сверстников, которому предстоят страшные испытания. Отсюда эти ранние морщины, и зрелость, и седина. Человеческий тип военного времени был угадан театром и драматургом.
«Началось новое бытие людей, впервые увиденное ими на сцене театра, словно кинолента прокручивалась не кадрами воспоминаний, но кадрами будущего», – писала критик И. Вишневская в статье о «Парне из нашего города».
«Пройдет, может быть, много лет, – говорил Сергей Луконин в финале спектакля, – и за много тысяч километров отсюда, в городе Н., в последнем фашистском городе, поднимет последний фашист руки перед танком, на котором будет красное, именно красное знамя».
Слова героя звучали пророчески. Красное, именно красное знамя взвилось над поверженным Берлином на куполе рейхстага. До этого времени предстояло прожить, провоевать, умирая и возвращаясь в строй бесконечные четыре года.
Военные премьеры... Беспощадно правдивый, горький и наступательный «Фронт» А. Корнейчука, поставленный буквально всеми театрами сражающейся страны, посмевший и сумевший сказать самую суровую правду о наших военных неудачах и недостатках в самые горькие месяцы поражений.
Простые, скромные в своих выразительных чертах «Русские люди» Константина Симонова – еще одна военная пьеса, имевшая рекордное число постановок. Действительно необходимая сражающейся стране. Пожалуй, самый знаменитый спектакль по этой пьесе шел во МХАТе. Но еще до художественников «Русские люди» поставил Театр драмы – почти единственный из больших коллективов, остававшийся в прифронтовой Москве.
К. Симонов принес режиссеру Н. М. Горчакову даже не пьесу, а только один акт из «Русских людей». Остальное предстояло написать. Автор спешил. Ночью на фронт уходила машина, с которой военный корреспондент «Красной звезды» Симонов отправлялся в действующую армию.
Все было необыкновенно, не так как в мирной жизни – неотапливаемый театр, в котором спектакли из -за опасности бомбежек игрались днем для людей во фронтовых шинелях и полушубках; драматург, который сочинял второй акт несуществующей пьесы, трясясь на ухабах разбитой фронтовой дороги; режиссер, начавший репетировать, имея в руках только четверть текста.
И все-таки спектакль состоялся, спектакль шел, спектакль был нужен общей борьбе. Так в годы войны драматургия и театр сражались бок о бок с другими более мобильными литературными жанрами.
Далее ► Театр 1960-х годов «Современник» и «На Таганке»
Главная ► Мода и история театра
