История моды маски куклы костюма

Мотивы народных песен в спектакле «Петрушка»

Выгородка из соломки. В глубине, на втором плане – портрет Игоря Стравинского. Голос вводит нас в мир поисков русского композитора – короткое вступление.
Открыта сцена. Сонм вятских игрушек. Кажется, что здесь собрались сотни пряничных фигурок, вертящихся, снующих – каждая в заданном ритме. То вверх-вниз, то вокруг друг друга. А потом плавная карусель. Немые пряничные остолопчики заканчивают хоровод. Водружается нечто вроде ширмочки, за которой вырезано сердце и три стилизованные фигурки. Каруселью вертятся баранки и кренделя на палочке. Вокруг них – толпа пряничных фигурок. На втором плане появляется живой человек – Фокусник. Он водрузился в «черный кабинет», и, словно по волшебству, отслоились от тела голова и костюм. Проплыла в воздухе змея, сердце с птичкой внутри. Змея съела птичку. Засверкали вьющиеся ленты, и снова возникла отрешенно плывущая в небе птичка, а за нею – плывущая в воздухе змея. И снова змея сбила птичку. А потом исчезло все и вновь суетятся пряничные фигурки на лошадках, карамельные герои – вверх-вниз, вниз-вверх, – Фокусник долго смотрит на них. У него в руках, рядом с ним – три разностильные фигуры: обычная кукла-Петрушка, изысканная фигурка Арапа с вытянутыми ногами и балетная деревянная фигурка на одной ножке, с пустой головой.

Народные песни и пляски

Танец отчаяния Петрушки. Печальное, романтическое адажио. Танцует Балерина. Появляется нечто похожее на человека – скопище латунных лент. И снова разностильно танцуют разностильные фигурки. Этот символ читается просто: Балерина и Петрушка не могут понять друг друга. Они – слишком очевидно – живут в разных мирах. И снова карамельная карусель. Матрешки. Влево-вправо, вправо-влево, вверх-вниз, вверх-вниз – тема «здравствуй, гостья зима» воплощается режиссером таким образом, чтобы прежде всего подчеркнуть механическую заученность движений. А потом, когда из недр этой темы вырастет другая – «ах вы, сени», – снова появятся пряничные фигурки и снова начнут сновать вверх-вниз, вверх-вниз...

Внезапно около вятских игрушек возникают свиные рожи – деревянные маски, и рядом с ними, за ними, где-то поверх них – скелет из белого гипса в фате. Все эти фигуры движутся хороводом.

Выплывает памятник. Борец. А около него – снова вятские игрушки. И опять – вверх-вниз, вверх-вниз. Появились два всадника на конях. Четыре всадника. Шесть. Снова пряничные фигурки. Снова маски. И скелет. И вдруг опять заметалась в воздухе деревянная балетная фигурка.

Потом появляется Петрушка. Его движения выдают невыносимые муки. Смолкла музыка. Свиные рожи долго смотрят в зал. Чуть шевелятся. А потом, вместе с возникшими звуками, снова появляется Фокусник, но уже с Петрушкой в руках. Все исчезают. Фокусник один. Появляется скелет и веревочки от Петрушкиного тела. Фокусник вынимает ножницы и отрезает их.

Отъединенность, разъятость, несобранность эпизодов, отсутствие в спектакле судьбы Петрушки как организующего эти эпизоды начала привели к его фрагментарности. Получились «полуаттракционы». Вовсе не удался монтаж, что оказалось достаточным для того, чтобы музыкальное произведение, пронизанное единым решением, распалось на картины, эпизоды, такты. Юлия Огнянова, очевидно, строит свой спектакль по принципу «монтажа аттракционов». Беда не только в том, что каждый эпизод, каждый «аттракцион» не завершен эмоционально, не является сценическим тропом сам по себе, не имеет репризной яркости. Беда в том, что «монтаж», сложение эпизодов, велся по принципу лишь внешнего сопоставления.

В спектакле «История солдата», поставленном Огняновой в Софийском театре кукол, была отлично решена тема дьявола – как антитеза темы лирической, темы Родины, темы доброго начала в человеке.

Шел домой солдат. Встал на его пути дьявол с огромной, изогнутой полумесяцем головой. В марше солдата появилась неуверенность. Дьявол дразнит, манит, обещает. Как бы издалека возникают мягкие, лирические звуки, в которых и нежность, и тоска, и грусть. И ничего не появляется на сцене, кроме трех статичных фигурок – барашка, ромашки и курочки.

Музыка помогла превратить тогда эти сценические атрибуты, эти «поводыри ассоциации» в картину сельской идиллии. Впечатление было незабываемым. Таким же ассоциативным методом решила режиссер и образ дьявола. Он витал над солдатом. С ним не происходило ничего, кроме того, что он все больше увеличивался в размере, как будто приближали увеличительное стекло. И вот уже не видны его голова, туловище. Одна огромная пасть, зубы. Целый строй зубов, словно два частокола–один наверху, другой внизу, – злобно окрысившихся друг на друга.

Тема Родины так и сохранилась в памяти: беспомощный барашек, ромашка и курочка. Статичные и беспомощные, они не возбуждали желания действовать. Дьявол поглощал все – это ощущалось явственно. Решение было своеобразным, спорным, но оправданным по-своему. В «Петрушке» статика, помноженная на расчлененность тем, эпизодов, стала не союзником – антиподом музыки. Она разъяла музыку на части, подчеркнула не единство лейтмотивов, а их внутреннюю отъединенность.

Далее ► Венгерский театр кукол

Главная ► Мода и история театра