Размышляя о происхождении театра кукол и о том, что постоянно оказывало
и оказывает некое «театрообразующее» влияние, мы наряду с обрядом и культом не
можем не назвать и тех реальных человеческих «инстинктов повторения жизни»,
которые выражены в детской игре и питаются всегда заново преображающей их
фантазией новых и новых поколений.
Как не можем мы не назвать среди «театрообразующих»
элементов и ту реальную эстетическую среду, те смежные – пространственные и
временные – уже сложившиеся зрелищные искусства, которые если не оказывают
прямого, реального воздействия, то непременно служат своего рода эталоном, мерой
профессиональной оснащенности, уровня духовной зрелости, наконец.
Если согласиться с этим, то следует задуматься и о том, что разнородность «театрообразующих» влияний на искусство играющих кукол не могла, очевидно, не привести и к некоей эстетической разнородности внутри самого искусства играющих кукол. Мы уже не раз упоминали о том, что театр кукол обладает свойством (вероятно, наследуемым от обряда) к консервации форм, качествами традиционного искусства.
Бригелла (в иных вариантах групп театральных масок носит имя Скапино, Буффетто) – первый дзанни, умный слуга; Образы, близкие к Бригелле, присутствуют в комедиях Лопе де Вега и Шекспира; это также Скапен, Маскариль и Сганарель в постановках Мольера и Фигаро в спектаклях Бомарше.
Следует сказать, что впервые в истории мировой культуры идею о театре кукол, как о вместилище и хранилище традиций, которое способно к консервации не только внешне-формальных достижений, но и духовных ценностей, выдвигает выдающийся русский ученый Веселовский.
«Марионетки, образцы которых дошли до нас во многих римских саркофагах, – пишет Веселовский, – являлись на торжественных пирах и празднествах лучшими и полнейшими завершениями их». Обратим внимание: с одной стороны, мысль о вечности этих самых марионеток (в самом деле, мир не только забыл, как выглядели античные актеры, драматурги, но и явился свидетелем того, как время разбросало камни величественного архитектурного сооружения – театра), с другой – марионетки оказывались не просто завершением празднества, но и лучшим, полнейшим его завершением.
Не содержит ли это утверждение мысли о том, что уже при создании марионетки человек старался вложить в ее облик отнюдь не нормативное понимание человека, сделать не копию человеческой фигуры, а воплотить некую идею, которая имеет уже либо литературную завершенность, либо некое философское осмысление? Прежде чем ответить на этот вопрос, попробуем все-таки разобраться в этом свойстве театра кукол, попробуем определить, что же, кроме вещной сохранности, обусловливает его дар хранить духовно-эстетические традиции. Хотя, следует еще раз сказать, сама способность к вещной сохранности есть уже вернейшая опора для всякой традиции.
Обратим внимание: в европейских музеях, где сохранились не только античные марионетки, но и куклы почти всех исторических эпох, происходит непрерывная изыскательская работа, ставящая сегодня не просто этнографические, собирательские цели, но и задачи осмысления того особенного, что живет в кукле-марионетке и что веками так волнует человека.
В предисловии Л. Шалоуна к каталогу «Чешский кукольный театр» читаем: «Марионетка – это свой собственный мир, это., художественное чудо... Поэтому марионетка является неотъемлемой и показательной составной частью культуры». В том же издании, включающем более шестидесяти фотографий кукол, мы находим и многозначащие для нас определения, касающиеся интересующей нас проблемы самой куклы, той «вещности» театра, которая переживает века. «Важнейшим звеном кукольного театра являются, естественно, сами марионетки. Публика всегда оценивала театр по качеству «фигур», как называли кукол их владельцы. Поэтому кукольники покупали марионетки только у зарекомендовавших себя мастеров-резчиков, которые умели хорошо вырезать головку, конечности и тело куклы. Ведь от конструкции марионетки зависело так много! Кукла должна была легко и ловко ходить, садиться, крутить головой, а костюм, который она носила, должен был сидеть на ней, как на живом актере».
В каталоге называются имена крупнейших резчиков – это знаменитые в Чехословакии художники-скульпторы, мастера высокой культуры, изысканного вкуса: Сихровский, Сухарда, Алесси – вплоть до Г. Носека, автора знаменитых кукол Спейбла и Гурвинека. Эти куклы, сохраняя всю свою первозданную свежесть, и сегодня продолжают оставаться гордостью Национального музея.
Далее ► Маленькие актеры из вертепного ящика
Главная ► Мода и история театра
