Историки вернутся еще, очевидно, к тем причинам, которые побудили закрыть театр-студию: выявилась нерентабельность театра. Наша задача – рассмотрение тех достижений и просчетов, которые имеют эстетическое значение и связаны именно с маской, потому что создавался и работал этот театр именно как театр кукол и масок. Причем основное, главенствующее место отдавалось в театре «Маски и Куклы» именно маске – она стала символом, эмблемой театра.
Весной 1971 года Борис Аблынин на вопрос, ради чего создал он свой театр, ответил так: «Когда-то, много лет назад, меня удивила такая картина: огромная деревянная маска, по которой медленно скатывается крупная, прозрачная слеза. Я не запомнил содержания фильма, в котором увидел эту маску. Связи между нею и героями, их жизнью, радостями, страданиями, не было. Меня поразила возможность сочетания обобщенного образа, сконцентрировавшего в себе огромное содержание, с чем-то трепетно-живым, эмоционально понятным, трогающим. С тех пор мне не давала покоя мысль о создании театра, в котором большая социально-политическая, человечески важная мысль, имеющая одновременно и интеллектуальное и эмоциональное значение, была бы выражена с помощью образов предельно обобщенных, почти нарицательных, наделенных чертами, легко узнаваемыми современным человеком. Вечное и сегодняшнее. Всесторонне значительное и близкое, понятное, волнующее людей. Маска и слеза, скатывающаяся по ней. Мне захотелось построить Театр Маски. Вошел человек в маске. Это не просто образ, это обобщение, маска. Но ведь маску можно снять на сцене. И тогда зритель видит человека. Зритель ведь иногда забывает, что под маской – человек. А как они встретятся – маска и человек?»
Человек и его маска
Человек только лишь носит маску. А может быть, человек – судья? Обличитель? И маску он снял для того, чтобы зритель понял, что есть она в сравнении с человеком? В созданной им теории эпического театра Брехт большое значение отводит идее отстранения – актер как бы отодвигает от себя своего героя и произносит свое человеческое, гражданское суждение о нем. А герой Брехта – не является ли он часто почти маской? И не одержим ли Брехт-драматург и Брехт-теоретик идеей срывания масок, идеей острополитической, высокой гражданской идеей?
Мы тоже хотим построить театр, который «срывает маски». Маска и подлинный человек – творец, разоблачитель Маски. В наших спектаклях есть и куклы. Нам показалось однажды, что кукла способна становиться обобщенным образом, нарицательным персонажем. Это ведь так увлекательно: Маска, Кукла, Человек. Человек как мерило всех ценностей!»
А. Синецкий, главный художник театра, уточняет мысль Аблынина: «Мы строим Театр Маски. Посмотрите на нашу эмблему – маска рядом с человеком. Но ведь маска – это настолько обобщенное понятие, что каждый человек имеет возможность дофантазировать с создателем Маски, может вкладывать в ее улыбку радость, страдание – любое содержание. Мы и мечтаем о театре, где наш зритель стал бы нашим сотворцом, соучастником. Я мечтаю о театре поэтическом. Мне хочется, чтобы паши размышления о жизни были не буднично-прозаическими, не эмпирически-подробными, а чтобы в них жила высокая, обобщающая поэтическая мысль. Мысль-метафора. Мысль как молния. Я не верю в театр, который становится сколком с жизни, копией жизни. Я не верю в бытовое правдоподобие, потому что всегда за утомительно-мелкими деталями боюсь потерять, уронить мысль, и не верю, что из тысячи бытовых деталей, какими бы точными и достоверно правдоподобными они ни казались, сможет родиться, вспыхнуть, все осветив, точная поэтическая мысль. Я мечтаю о спектакле, где мир предстал бы перед нами сквозь призму восприятия его ребенком. Я хочу увидеть мир глазами ребенка».
Судя по отзывам прессы, идея театра сразу же нашла глубокое и точное понимание. Вот, например, рядовая рецензия, каких было много, в том числе и в связи с гастролями театра: «Стремясь преодолеть сложившиеся, привычные нормы игры кукольного театра, из недр которого она вышла, кукла «Жаворонка» ищет пути расширения рамок кукольного жанра, обогащая его возможности. И находит их в органическом соединении кукол, театральных масок и игры актеров. Сейчас, после первого знакомства с первой крупной работой театра, очевидно, что такое соединение ему нужно не ради внешних эффектов, хотя театр их не избегает, а для усиления интеллектуального и общественного звучания спектакля.
Созданная в годы французского Сопротивления, пьеса (речь идет о «Жаворонке» Ануйя) посвящена
исторической теме, но всей своей обличительной силой, афористичностью обращена в
современную буржуазную действительность.
Из этого именно исходит режиссер в своем решении спектакля. Бориса Аблынкна прежде
всего интересует столкновение взглядов, конфликт убеждений, человечность и зло,
и если жанр спектакля обозначен как трагедия-памфлет, то режиссер использует
выразительные средства главным образом для усиления его памфлетного звучания».
Идея Театра Маски в театре «Жаворонок» была реализована интересно и по-разному.
Попробуем проследить за ее развитием.
Далее ► Жаворонок Аблынина
Главная ► Мода и история театра
