В ряду московских торжеств занял свое место и публичный театр. В комедийной храмине на Красной площади Фюрст поставил комедию «Два завоеванные городы», в которой «первая персона» Юлий Цезарь был, конечно же, сравнен с Петром.
Проведя в Москве несколько месяцев, в конце февраля (сразу после масленицы) Петр отбыл к «театру военных действий». Столица же возвращалась к повседневным заботам, и театральная жизнь входила в обычное русло. А поскольку театр для москвичей и в праздничные дни оставался еще непривычной новостью, то в будни он и подавно казался не то чтобы ненужной роскошью, но каким-то излишеством.
Аполлинарий Михайлович Васнецов. Стрелецкая слобода.
Эскиз декорации к опере М. П. Мусоргского «Хованщина», 1897 год.
Комедийная храмина пустовала, а актеры (русские и немецкие) бездействовали. Русские комедианты «нынешней зимой действовали только три комедии», доносили дьяки Головину, «а для учения особо комедий никаких не действуют и многие без дела праздно пребывают, и непрестанно по гостям в нощные времена ходя, пьют». В связи с этим служители Посольского приказа даже усомнились: «Государево жалованье им давать ли?» В ответ пришел приказ, что русским комедиантам-ученикам «впредь, для лутчаго обучения комедий, явственно им действовать».
Однако многие новоявленные актеры предпочитали «явственно действовать» отнюдь не на сцене, а в жизни. Вооружившись театральным реквизитом, они разыгрывали «комедию» за стенами театра – в торговых рядах на Красной площади: «Ученики комедианты русские без указу ходят всегда со шпагами и многие не в шпажных поясах, но в руках носят. И в рядах у торговых людей товары емлют в долги, а денег не платят. И всякие задоры с теми торговыми и иных чинов людьми чинят, придираясь к бесчестью, чтоб с них что взять нахально. И для тех взятков ищут бесчестий своих и тех людей волочат и убыточат в разных приказах. И взяв с тех людей взятки, мирятся, не дожидаясь по тем делам указу, а иным торговым людям бороды режут для таких же взятков». Особенно много «озорничеств» чинили Василий Теленков («он же Шмага-пьяный») да Роман Аммосов. Для увещевания буйного Шмаги (слишком хорошо вошедшего в роль разбойника) был послан Федор Буслаев (являвшийся как бы главою русских актеров), но «Василий Теленков ему, Федору, говорил, что он никого не слушает и не боится, и судить его некому». Тогда пришлось прибегнуть к власти боярина Головина, приговор которого звучал коротко и просто: «Комедианта пьяного Шмагу, взяв в приказ, высеките батоги, да и впредь его, также и иных, буде кто у них, комедиантов, явитца в каком плутовстве, по тому ж, взяв в приказ, чините им наказание».
Наказывать приходилось не только разошедшихся актеров, но и зрителей, не желавших подчиняться общепринятым правилам поведения в публичном театре. Многие из них, находясь в зале, курили, «из трубки пепел с огнем сыпля на пол с великим небрежением», отчего здание, бывшее целиком деревянным, могло загореться. На замечания же караульных солдат нарушители отвечали дерзостью. Например, «челядинец-иноземец, породою швед, зачал ругаться матерно и говорить, что никто ему курить не закажет, и никого он не боится, замахивался бить и хватался за саблю, и разбил его (солдата) лицо до крови». Неистового зрителя приказано было «выведчи из комедии, бить батоги».
Нормы существования публичного театра в Москве определялись постепенно. Пересматривая сложившиеся понятия о праздниках и буднях, перестраивая привычные формы праздничного и каждодневного быта, москвичи постепенно пробовали не то чтобы отказаться от старых привычек, а пытались, пусть очень робко, вводить в свою повседневность новые элементы, которые раньше или отсутствовали совсем, или являлись лишь праздничной принадлежностью.
Так было и с посещением театра в будни – после окончания торжеств и отъезда государя. Не имея конкретных указаний, дьяки Посольского приказа сомневались: «В комедийную храмину с платежем ли каким тем смотрящим быть или без платежу, и буде с платежем, что с кого; и смотрящих в чуланы пускать ли, и во все ли чуланы пускать?» Наконец «для охотных смотрельщиков» установили «ярлыки» (платные билеты) четырех видов: «гривенные, двуалтынные, пятикопеечные и алтынные».
Однако сборы оставались очень небольшими, а через несколько месяцев выяснилось, что «в осеннее время для малых дней комедии действуют ночью и смотрящих в приезде бывает малое число для того, что сверх комедийного платежу по воротам везде платят двойной платеж, как в комедию, так и из комедии едучи, и за тем ныне збор в комедии малой». В ответ, заботясь о театре, как о любимом детище, боярин Головин указал: «При тех комедиях музыкантам на разных инструментах играть в указные дни недели – в понедельник и в четверг, и смотрящим всяких чинов людям Российского народа и иноземцам ходить повольно и свободно без всякого опасения, а в те дни ворот городовых по Кремлю, по Китаю городу и по Белому городу в ночное время до девятого часу ночи не запирать и с проезжающих указной по воротам пошлины не имать». Актерам же всем Федор Алексеевич приказал «учить комедию торжественную на русском и немецком языках и чтоб они оную изучили к пришествию великого государя к Москве». А русским комедиантам велено было особо «комедии для лучшего обучения надлежит им списывать».
К декабрю – Петр любил святки и масленицу с их забавами и старался свой приезд в Москву приурочивать к этому моменту – все готовились встречать государя. В театре же ставились новые комедии (на немецком и русском языках), одна из которых обязательно должна была быть «триумфальная», посвященная военным победам и непременно прославлявшая самого Петра. Так в конце 1704 года победителей ждала новая пьеса – «Порода Геркулесова, в ней же первая персона Юпитер», а в следующем, 1705 году Отто Фюрст поставил «триумфальную» комедию «История явная Тамерлана, хана татарского, как победил салтана турского Баязета»; для нее понадобилось «строить машины спускные две», чтобы произвести большее впечатление на зрителей, и прежде всего на государя. Для пущей торжественности Фюрст пригласил еще «для спевания» в комедии жену «генерального лекаря» фон Пагенкампфа Гермину, которую по-русски для простоты произношения окрестили в Паганкову, и сестру ее, госпожу фон Вилинг.
Далее ► Переезд в новую столицу
Главная ► Мода и история театра
