Первые годы Петр да и сам губернатор бывали в юной столице только наездами – шла военная кампания. 13 июня 1710 года сдался Выборг, чем «Санкт-Петербургу конечное безопасение получено», и Александр Данилович торжественно возвратился в свой город. К этому времени на Васильевском острове закончили строительство нового каменного дома Меншикова, ставшего первой парадной постройкой Петербурга.
Александр Данилович Меншиков.
Портрет работы неизвестного
художника, 1716-1720 годы.
Резиденцию свою Меншиков завел во вкусе Петра, и поэтому на первом этаже помещалась токарня с разными станками и инструментами, куда государь частенько заходил поработать. Устроили здесь и поварню: царь всегда восхищался уютом голландских домов, где вместо кухни и столовой существовала чистенькая поварня с огромным очагом, на котором прямо при гостях готовилось жаркое или варился кофе. Главной же особенностью дома являлась огромная парадная зала – первая такого значительного размера в Петербурге. К ней с двух сторон примыкали так называемые кабинеты, то есть комнаты для общества мужчин и женщин. Огромные окна наполняли помещения второго этажа светом и воздухом. Сразу же от лестничных маршей направо и налево вели анфилады с высокими потолками и большими дверными проемами. Они внушали мысль о публичной значимости хозяина – все здесь было открыто и как будто напоказ.
Великолепием поражала и деревянная набережная, идущая от Невы к самому дому. «Меншиков переезжал реку в огромной золоченой ладье, обитой изнутри зеленым бархатом. Вели ее двенадцать, а иногда двадцать четыре гребца, разодетые в красные бархатные рубахи. На левом берегу Невы его ждала золоченая и украшенная княжеской короной карета на низких рессорах, запряженная шестеркой цугом в малиновой упряжи, отделанной золотом и серебром. Впереди шли гайдуки, за ними пажи верхом, одетые в голубые бархатные казакины с золотым позументом. У подножек кареты ехали два гоф-юнкера княжеского двора, а замыкали шествие шесть конных драгун».
Сделавшись первым богачом России, Александр Данилович зажил теперь совершенно «по-царски», угождая тем самым прежде всего самому царю. И закипела в его дворце на Васильевском острове жизнь-парад, жизнь-зрелище, жизнь-потеха всем на зависть и удивление. А центром этой жизни являлся Петр. Он держал в руках ниточки судеб всех своих подданных и, как великан-кукольник, дергал за веревочки марионеток, беспрекословно послушных его воле. Он – главное действующее лицо в этом представлении, он же и главный зритель, для которого оно всеми разыгрывалось.
Резиденция Меншикова в Петербурге
На долю Петра выпала труднейшая миссия: разбудить Русь от ее «младенческой спячки», расшевелить ее, заронить в ней любопытство к другой жизни и вывести в «резвое отрочество», когда тесно становится сидеть в четырех стенах, а тянет на простор, «на люди». На долю Петра выпала сложнейшая задача: приучить россиян к новому публичному общению между собой, и он изобретает всевозможные формы и поводы для этого общения. Это особенно активизируется с переездом в новую столицу. Центром публичной жизни того времени становится новый дворец Меншикова на Васильевском острове.
27 июня 1710 года здесь пышно праздновалась годовщина Полтавского боя, а 29 числа Петр справлял свои именины. В этот день хозяин дома щеголял перед гостями в «небольшом парике, сделанном из волос царя, которые тот дарил ему», вероятно, демонстрируя тем самым особую к нему любовь монарха.
В главной зале вдоль стен стояли столы: один – для мужчин, другой – для дам, и отдельные – для государя и чужестранных посланников; «полы по колено были устланы сеном». Во время пира «по зале разъезжал толстяк на маленькой лошадке, и, когда царь выпивал чашу, он выстреливал из пистолета». Тут же на набережной раздавался залп пушек, и так происходило каждый раз, когда Петр и гости осушали кубки. А тостов провозглашалось такое множество, что пороху изводилось столько же, сколько при ином военном штурме. Иностранцам особенно бросалось в глаза то, что «дорожили в России порохом не больше, чем песком», и они очень не одобряли подобную расточительность. Когда пир был в самом разгаре, подали целого жареного быка, готовившегося два дня. Это вызвало новый взрыв восхищения и воодушевило вновь поднять кубки.
Последние десять лет Петр и его ближайшее окружение жили кочевой жизнью, встречаясь урывками то в Москве, то в Петербурге, то в Воронеже, то где-то по пути. Теперь же все наконец съехались вместе, включая и членов «всешутейшего и всепьянейшего собора», учрежденного Петром еще в дни буйной юности. Главой этого собора, его «патриархом» был князь-папа Никита Моисеевич Зотов, состоявший при Петре с детства воспитателем. Несмотря на семьдесят лет, он все еще справлялся со своими обязанностями: бдительно смотреть, чтобы никто из гостей не обидел бы Бахуса. В этой должности ему помогали и прочие члены «сумасброднейшего» собора – прежде всего «кардиналы», бывшие при Петре вроде шутов, и князь-кесарь Ромодановский. Сам Петр состоял в этом соборе в чине «протодиакона», поэтому в его обществе все остальные из «всешутейшего» могли вести себя весьма развязно: «они, сидя рядом с царем, кричали, свистели, курили, пели и дрались». Среди них находился князь Шаховской, награжденный Петром шутовским орденом Иуды. Он отличался желчным характером и часто стравливал подвыпивших приятелей на потеху царю. Вот и сегодня разгорелась жаркая ссора: «в присутствии царя и всех прочих гостей один из свиты шутов высморкался прямо в лицо другому». Оскорбленный в ответ «схватил со стола горсть миног и запустил в противника, тот увернулся, и они пролетели мимо», едва не опустившись на обнаженную шею одной из присутствующих дам.
Во время празднества никто не смел отлучаться из залы и уезжать домой без разрешения государя. Кутили до четырех часов утра. В полузабытьи, уронив голову на руки, сидел датский посланник, горевавший, «что вот уже в который раз на балу он не может даже вспомнить об учителе танцев – дюжина бокалов венгерского и две кварты водки, поднесенные из рук князя-кесаря и хозяина дома, отняли у него всякое чувство и разум». Утешало его только то, что почти все гости уже вповалку спали. (Сам «патриарх» Зотов «был так пьян, что мочился прямо тут же под стол в присутствии государя, который держал ему свечу».) Но неугомонный Петр с Меншиковым все еще жаждали веселья. Они растолкали дам и кавалеров и потащили их на улицу. Там все, не исключая женщин, должны были прыгать в канал, наполненный водой, и лишь немногим удалось избежать этого купания. После освежающей процедуры все наконец разъехались по домам.
Далее ► Бани петровской Руси
Главная ► Мода и история театра
