Но больше всего говорили сегодня о том, что третьего дня умер «московский проказа» Прокофий Акинфович Демидов – человек знаменитый своими чудачествами на всю Россию. Несколько лет назад он изумил Петербург праздником, который устроил для всех желающих с непостижимой широтой: следствием его оказалось пятьсот смертей из-за «чрезмерного количества выпитого вина».
Художник Дмитрий Григорьевич Левицкий
Портрет Прокофия Демидова, 1773 год, Третьяковская галерея.
Но с особым размахом Демидов «чудил» именно в Москве и являлся живой достопримечательностью старой столицы, органично вписываясь своими дикими причудами в ее своеобразный быт. Часто выезжал он на улицы Белокаменной в странной упряжке, запрягши в цуг спереди двух маленьких лошадок, посередине огромных рослых лошадей, а третьей парой опять маленьких. Рядом с ними форейтор огромного роста казался гигантом, и ноги его тащились по мостовой. Половина форейторской ливреи была из дорогого сукна и обшита галуном, другая – из грубого сермяжного; одна нога – в шелковом чулке и башмаке, другая – в лапте и онучах. Что символизировало сие, никто не знал, но, может быть, это была своеобразная родословная хозяина.
Предки Демидова – кузнецы при тульских заводах, – возвысившиеся при Петре I, получили в 1726 году потомственное дворянство. Однако Прокофий Акинфович чтил заводчиков и почти всех своих дочерей выдал замуж за фабрикантов-купцов кроме одной, объявившей, что пойдет только за дворянина. Тогда он велел прибить к своим воротам доску с надписью, что у него есть дочь-дворянка и кто пожелает на ней жениться, пусть приходит свататься. Случайно шедший мимо чиновник Станиславский первый прочитал это объявление, явился с предложением и был обвенчан с дочерью владельца миллионов. Правда, при жизни Демидов не очень одаривал своих детей, предпочитая жертвовать сотни тысяч и даже миллионы то Московскому университету, что Воспитательному дому, то Петербургскому кадетскому корпусу. (Одно время он даже хотел построить театр при Воспитательном доме и стать его содержателем.)
Прокофий Акинфович любил своеобразные эффекты, но главной его страстью стало желание быть на виду у всей Москвы. Когда появилась мода у молодых людей носить очки, то у него лакеи, форейторы, кучера и даже лошади разъезжали по улицам Москвы в очках. Он высматривал, выискивал, собирал и изобретал бесконечные оригинальности и иногда, давая волю своему самодурству, объявлял огромное вознаграждение тому, кто пролежит целый год на спине, не поднимаясь, или простоит перед ним не мигая, когда он будет непрестанно махать у глаз испытуемого.
Дом свой Демидов под внешней облицовкой обил железом, от пожаров, а внутри устроил множество неожиданностей для гостей. Вокруг здания раскинулся необыкновенный сад с ботаническими редкостями. Красивые цветы привлекали любопытных дам, которые не всегда удерживались от искушения сорвать их. Демидов решил однажды проучить этих «любительниц редкой флоры». Он поставил в аллеях и на клумбах вместо статуй голых мужиков и тем отохотил прекрасный пол от прогулок в его саду.
Да мало ли что выкинул Демидов за свои долгие семьдесят шесть лет – теперь же это все становилось историей московской. На именинах у графа Орлова старики припоминали еще какие-то случаи и события, а молодежь пустилась танцевать, дождавшись наконец заветного момента. В эти годы все еще отдавали предпочтение менуэту, но уже входили в моду контрданс и экосез. Дамы с удивлением посматривали на девиц, бойко освоивших новые мудрености, старухи, как водится, качали головами, а вдовы вздыхали: им, даже и молодым, танцевать было неприлично. Далеко за полночь разъезжались гости, чтобы, отоспавшись, назавтра опять начать ездить, бегать, суетиться и поспевать в десятки концов и десятки домов.
Далее ► Московская кутерьма
Главная ► Мода и история театра
