История моды маски куклы костюма

Коронация Анны Иоанновны

Коронация происходила 28 апреля в Соборной Успенской церкви с величайшею «помпою». В церкви «супротив алтаря» соорудили «живописною работою» трон под балдахином «из кармазинного (красного) бархата с позументом и бахромою золотою, с шнурами с кистьми золотыми масифными». Под балдахином «поставлены для Ея Императорского Величества древней персидской работы креслы, драгоценными каменьями украшенные». Путь «от апартаментов Ея Императорского Величества до красного крыльца» и Успенского, Архангельского и Благовещенского соборов покрыли красными сукнами.

Анна Иоанновна Императрица
Императрица Анна Иоанновна. Хромолитография.
Иллюстрация книги «Российский царственный дом Романовых».
Издание Фриденбурга, 1853 год.

Все это великолепное торжество было организовано, продумано до мельчайших подробностей и разыгрывалось как публичное театрализованное действо, за которым все присутствующие наблюдали согласно своему сословному положению: чужестранные и русские министры, «российский генералитет и статские чины тех же рангов» располагались на особых местах – «у западной стены Соборной церкви позади трона построены две галлереи в форме театра с перилами, обитые красными сукны». Венец на Анну Иоанновну возложил новгородский архиерей Феофан Прокопович и произнес затем поздравительную речь. При шествии только что коронованной императрицы из Успенского собора за ней следовал генерал-фельдмаршал граф Брюс, «который на обе стороны пути золотые и серебряные бросал в народ жетоны; мешки с теми жетонами, из кармазинного бархата сшитые и золотыми снуры обложенными и с позолоченными кованными орлы зделанные, несли статские действительные советники Алексей Зыбин и граф Платон Мусин-Пушкин». А также отправили по Москве «для метания в народ еще жетонов» Новосильцева и Баскакова «на лошадях».

Затем состоялась трапеза в Грановитой палате – эта «зала величиною и красотою из лучших есть в резиденции Московской». Здесь также все отличалось необычайной зрелищностью. Для государыни стол и кресла установили на возвышении, и над ним, как и в церкви, нависал балдахин. В палате «у дверей устроен великой театр весь бархатом кармазинным с позументом золотным обит, на котором была музыка императорская». К этому времени при дворе уже существовал прекрасный оркестр, в основном из западноевропейских музыкантов, насчитывавший около тридцати человек. В него входили капельмейстер, концертмейстер, несколько композиторов, причем некоторые из них «служили» в России еще с самого начала XVIII века.

Анна Иоанновна императрица и самодержица
Анна Иоанновна, императрица и
самодержица всероссийская в
коронационном платье со
скипетром и булавой
Германский гравёр
Вортман Христиан-Альберт
Каравак Российская императрица Анна Иоанновна
Российская императрица
Анна Иоанновна, дочь царя
Ивана V Алексеевича, племянница
императора Петра I Великого
Живописец Луи Каравак
Третьяковская галерея, Москва

Как в празднества, устраиваемые еще Петром I, «на площади перед Грановитою палатою на приуготовленных рундуках для народу поставлены два быка жареных, начиненных разных родов птицами, а по сторонам тех быков пущено из двух зделанных фонтанов вино красное и белое, которое по окончании Ея Величества стола дано народу в вольное употребление». Однако Анна Иоанновна не только не смешивалась, как Петр, с толпой, но даже и не спускалась к ней, а смотрела в величественном отдалении из окна, откуда «изволила бросать в народ золотые и серебряные жетоны».

Торжество «продолжалось чрез последующие семь дней со всякими радостными забавы зело преславно; и по вся ночи по всей Москве в домах огненные иллюминации были», причем многие весьма сведущие отмечали, что они «такие великолепные, каковых и не видывали». Особенно необыкновенные иллюминации устроили в Немецкой слободе. Некоторые иностранные посланники расщедрились на сооружение Триумфальных ворот и арок, «при которых во время шествия Ея Величества играли на трубах, а сами те министры, стоя пред своими квартиры Ея Величеству поклон и поздравления чинили». Вся Москва ездила смотреть на арку испанского посланника, построенную в «дорическом стиле» с двенадцатью колоннами и четырьмя статуями, изображавшими Силу, Милосердие, Славу и Религию. «Все это было сделано из крепкого дерева, разрисованного под мрамор, освещено семью тысячью огней и имело в вышину до тридцати аршин».

Во все дни праздников государыня императрица в многочисленном сопровождении то «забавилась в покоевых палатах» в Кремле, то «изволила итти гулять в летний свой дом, именуемый Головинский», то шествовала «чрез Немецкую слободу». 3 мая «торжествующим» коронацию показали новое развлечение: в Кремле «на площади от Красного крыльца на колокольню Ивана Великого протянут был канат, даже до большого колокола, которого высота от земли перпендикулярно четырнадцать с половиною сажени, и по оному ходил персиянин; и по довольном его танцовании и протчих забавах, спустился назад». Это представление повторили и на следующий день – 4 мая, а персиян было уже двое: Куль Мурза и сын его Новурзалей Шима Амет Кула Мурза. В шестом часу этого же дня Анна Иоанновна «изволила со своею высокою фамилиею и знатными особами идти в золотую палату, где приуготовлена была музыка» и присутствующие танцевали пред императорскими очами до восьмого часу. Вечером состоялся фейерверк.

Так прошла первая неделя торжеств; они, в сущности, растянулись на целых два года. Происходило это оттого, что сразу после смерти Петра II на год был объявлен траур: три месяца – «глубокий траур», когда еще было необходимо даже обтягивать черным кареты, а в домах обивать траурной тканью одну или две «палаты»; следующие три месяца – «не такой глубокий траур» и последующие шесть – «камер траур». В течение года, при том, что праздновалась коронация, не все «забавы» были позволительны. В частности, не устраивались маскарады и комедии.

Все это оказалось возможным после того, как в январе 1731 года Анна Иоанновна отметила годовщину своего восшествия на престол, и развлечения накатили новой волной, точнее сказать – шквалом. Главным событием стал «великий машкарад». Готовились к нему с конца 1730 года, и для придания балам большего европейского лоску еще в августе ко двору был принят в службу «английской нации танцмейстер» Вилим Игинс: он обучал «танцовать фрейлин, камор пажей и пажей», но особенно камер-пажей–«по четыре дни в неделю, а в каждой день по четыре часа».

Почти месяц маскарадный смерч гонял и кружил по Москве вместе с февральскими снежными вихрями весь русский двор и приближенных к нему. Всех участников маскарада разделили на «4 класса» (группы); каждая из них имела один тип костюма в тот или иной день: например, сначала в «первом классе», где находилась сама императрица со своим придворным штатом, все надели «персидской убор»; ко «второму классу» относились иностранные министры – они явились «в швейцарском»; а остальные два – «в венецианском уборе были». На следующий раз «машкарадное платье переменялось» и императорский двор предстал «в гишпанском уборе», иностранные министры – «в подобие Парламентских членов убранные», «здешние министры» (причисленные к 3 классу) – «в венецианском шляхетном», «генералитет – в турецком платье». Можно было подумать, что новоявленная императрица, еще не привыкшая к тому положению самодержицы, в котором она неожиданно оказалась, будто пробовала играть державным скипетром, как волшебной палочкой, заставляя всех вокруг себя являться то в одном обличье, то в другом, и тем самым осознавала истинные возможности своего исключительного положения монархини. (К этому времени «кондиции», ограничивавшие ее единовластие, она уже уничтожила.) На одном из маскарадов присутствовали китайские послы. Их спросили: «Не кажется ли вам увеселение такого рода странным?» Они ответили, что нет, ибо «здесь все – маскарад». Но самое удивительное для них – «это видеть на престоле женщину!».

Далее ► Средневековый указ

Главная ► Мода и история театра