Едва наступил 1750 год, как на Белокаменную накатил новый вал увлечения сценой,
будто страсть к театру наконец вырвалась из каких-то сдерживавших ее пут. В этот
год о желании играть заявили целых семь трупп «охотников»!
В январе объявилась труппа под руководством «Дворцовой щетной конторы копииста
Петра Андреева». Он был сослуживцем Ивана Глушкова и вслед за ним нанял тот же
дом князя Андрея Вяземского, где «действовал» до великого поста, начинавшегося в этом, 1750 году 5 марта.
Немецкий театр, совсем недавно пользовавшийся у москвичей такой популярностью, потерял большинство зрителей, и в январе 1750 года Гильфердинг с актерами уехал в Петербург, а свое помещение отдал в аренду русским купцам Василию Саврасову и Алексею Кисельникову. Купеческие «охотники» тешились и тешили публику в нем до ноября месяца, а затем на весь ноябрь и будущие святки «немецкий комедиальный дом договорился у них нанять для играния комедии ведомства святейшего Синода студент Иван Фрязин да славеногреколатинской академии студент Леонтий Соловьев».
«Комедию на Солянке» занял на святки этого года «государственной камор коллегии копиист Степан Степанов». У Вяземского играли «охотники» под главенством «второй гильдии купца Семена Посникова». К Ивану Толстову «в приходе церкви Николая Чудотворца, что в Хлынове», в две каменные палаты «допустили» труппу «ревизион коллегии подканцеляриста Матвея Сивцова». «Третьей гильдии купец Михайла Никитин с товарищи» наняли в декабре на месяц «дом бывший графа Степан Васильевича» Апраксина.
Среди прочих «охотников» в Москве появился «дому княгини Анны Львовны Трубецкой служитель» Илья Якубовский, просивший «о допущении для играния кукольной комеди». Да ведь мы встречались с ним уже в доме кукольного «каметчика» Петра на Поварской – это его младший брат. Петр Якубовский к тому времени не смог «кормиться от помянутой кукольной комеди», продал дом и поступил в канцелярию копиистом. А Илья вынужден был пойти «в вечное услужение» к княгине Трубецкой (то есть стал крепостным ее), но давняя любовь к «кукольной игре» оказалась в нем неизживаема и он отдавался ей теперь в свободное от «услужения» время.
Театромания приняла такие размеры, что генерал-полицмейстер Алексей Данилович Татищев накануне святок 1750 года вынужден был доложить об этом государыне и попросить у нее инструкции. Вот какой ответ он получил: «По докладу генерал полицмейстера и кавалера Ея Императорское Величество именным своим изустным указом указать соизволила: по прошениям здешних обывателей, которые похотят для увеселения честные компании и вечеринки с пристойною музыкою или для нынешнего предыдущего праздника русские комедии иметь – в том позволения им давать и воспрещения не чинить, токмо с таким подтверждением, чтоб при тех вечеринках никаких непорядков и противных указам поступков, и шуму, и драк не происходило; а на русских комедиях в чернеческое и протчее, касающееся до духовных персон, платье не наряжались бы и по улицам в таком же и в протчем, приличном х камедиям, ни в каком, нарядясь, не ходили и не ездили».
Жизнь московских «охотников» оживилась необычайно: вспыхнуло соперничество – лучших актеров старались переманить друг у друга, лучшим помещением пытались завладеть сразу несколько трупп. Особенно острая борьба шла за наем Немецкого «комедианского дома». Не случайно он чаще всего доставался «охотникам» из купцов, умевшим хитро вести дела и обладавшим достаточным капиталом; в 1751 году его арендаторами стали купцы Алексей Носов и Сергей Григорьев.
Петр Гильфердинг, как хороший актер и опытный антрепренер, понял, что московскую публику теперь ему не возвратить, и в 1752 году продал здание шпрингмейстеру Ягану Фердинанду Верцелиусу. Однако тот смог попасть в свой театр далеко не сразу: в нем играли «российские комедианты» и они самого хозяина Верцелиуса туда просто «не допускали». Только в самом конце 1752 года начал он выступать в Немецкой комедии, но ей суждено было просуществовать совсем недолго – через год она сгорела. После этого императрица «изустно указать соизволила, зделанную у Красных ворот от немецких комедиантов деревянную комедию, в которой сего декабря 26 дня учинился пожар, после нынешних праздников сломать, а велеть построить в другом месте». Но до того, как в начале 1754 года здание сломали, последний владелец, Верцелиус, продал его «за долги» русскому купцу Носову. Новый же театр выстроили позже «у Мясницких ворот», но уже не «от немецких комедиантов».
А до этого произошло очень важное событие: в Петербурге родился наконец официально «Российский театр».
Далее ► Указ императрицы о театре
Главная ► Мода и история театра
