Спустя десять лет в Москве все кажется по-прежнему, только в слободах то там, то тут больше черных пустырей от пожаров, которые с ужасающим постоянством посещают столицу. Меньше всего изменений в Китай-городе: многочисленные торговые ряды, как всегда, гудят, и торговля не замирает ни на один день. Пожары здесь даже если возникают, то тушатся проворнее, чем везде, – добра сюда свозится много, и его владельцы мгновенно объединяют свои усилия для борьбы с огнем.
Правительница царевна Софья.
Картина неизвестного художника.
Все последние новости узнаются именно в рядах или на рынках в Белом городе. О благосостоянии москвичей можно лучше всего узнать на деревянном рынке, находившемся подле Скородума: «Там стоит несколько сотен деревянных домов, сделанных на продажу, и если находится покупщик, то такой дом тут же разбирается по частям, перевозится на место, куда пожелает покупщик, и там скорехонько опять складывается». Здесь же можно купить и всю домашнюю утварь: дубовые столы и лавки, ковши, кадушки, ведра. Рядом с этими предметами, необходимыми для жизни, соседствуют предметы, напоминающие, что жизнь не вечна: «На этом же рынке стоят и несколько тысяч гробов различной величины. Это просто выдолбленные внутри бревна в виде корыта с крышею несколько заостренной кверху».
Именно на этом рынке достовернее, чем где-либо, можно узнать, кто умер, кто женился, кто разбогател, кто погорел. Особенно много разговоров и пересудов на Вшивом рынке. Расположился он в Китай-городе, «направо, если идти от Посольского двора к Кремлю». Здесь собраны все московские цирюльни, где в «низеньких лавочках, крытых древесной корой, обрезывают не знатному народу волоса на голове теми же ножами, которыми разрезают хлеб и прочую пищу». Многие парикмахеры стригут и бреют прямо под открытым небом, выбрасывая волосы тут же на улицу, почему рынок и получил свое название и был «так устлан волосами, что по ним ходили как по мягкой обивке». А поскольку у клиента во время этой процедуры рот остается празден и у парикмахера тоже заняты только руки, то беседа не умолкает ни на минуту.
Больше всего говорят о тех, кто у всех на виду. Здесь можно услышать и громкие разглагольствования: «Наша матушка-государыня Софья Алексеевна спасительница. И день, и ночь молится за нас, грешных, чтоб господь послал нам благодать свою и отвратил от государей наших Ивана Алексеевича и Петра Алексеевича всякие беды и болезни!» В узких кружках велась тихая беседа: «Царевна Софья Алексеевна по особливой инклинации и амуру князя Василия Васильевича Голицына назвала надворным воеводою». В укромных уголках раздавался вкрадчивый шепот: «Сказывают, что царевна Софья для своих плезиров завела певчих из поляк и черкас. Также и сестры ее, по комнатам, как царевна Екатерина и Марфа, и другие, между теми певчими избирали своих талантов и оных набогащали, которые явно от всех признаны были». А вернувшись в оживленную толпу, можно было ввязаться в шумный спор, где все сходились на одном: «Государыня-царевна Софья Алексеевна великого ума и самых нежных проницательств. И боярину Голицыну не зря она оказывает почет – по заслугам его. А он своей персоною изрядный и ума великого, и любим от всех».
Если же присмотреться пристальнее, то в Москве за десять лет произошли кое-какие изменения. Самые широкие улицы замостили бревнами. Строится каменный большой Всесвятский мост. Этими новшествами Москва обязана Василию Васильевичу Голицыну – первому боярину. Именно он носит теперь звание и почетный титул «Царственныя большия печати и государственных великих посольских дел оберегатель».
Князь Василий Васильевич Голицын с наградной медалью
На портрете Василий Голицын изображен с текстом «вечного мира» между Россией и Речью Посполитой, подписанного при его активном участии, и с «государевым золотым» на груди – воинской наградой, полученной за командование походом в 1687 году на Крымское ханство.
Теперь его дом самый знаменитый и лучший в Москве. Стоит он между Тверской и Дмитровкой в Охотном ряду, в приходе церкви Параскевы Пятницы. Палаты князя Голицына видны далеко. Каменные, красные, в два высоких жилья, и крыша горит как жар. Кровля на некоторых палатах сработана из чистой меди. Каждый, кто проезжает мимо, невольно останавливается полюбоваться на окна, играющие бликами разноцветных стекол. Вокруг двора высокая ограда, «ворота каменные, а в них щиты деревянные». Над воротами теремная вышка с порядочным караулом. Под крышей вышки изображен всадник, поражающий копьем змея. Это эмблема хозяина дома.
Сегодня сюда подъезжают сани и кареты, запряженные шестерней. «Перед ними шагов за двадцать скачут двое или четверо конных всадников, которые разгоняют прохожих и расчищают путь для экипажа». Подъехав к воротам, всадники проворно спрыгивают с лошадей, бросают поводья подбегающим конюшим и заводят экипажи во двор. Из них выходят персоны, которых князь встречает на крыльце и приветствует речами, далеко не всем окружающим понятными. Странное разноязычное собрание представляет в этот момент двор Голицына. Очень любезно, спустившись даже на несколько ступенек вниз и протягивая руки, хозяин по-гречески приветствует мужчину и женщину, приехавших в скромном возке всего с парой слуг. Это знаменитый врач, недавно выписанный Голицыным в Россию. Подчеркнуто галантно раскланивается князь с Арнольдом Паульсенем – содержателем первого в Москве бархатного завода. Вот во двор въехали изящные санки, и Василий Васильевич поспешил сойти с крыльца. Такого почета удостоились два человека средних лет; по разговору в них можно было узнать отпрысков «лилиеносного» народа – французов.
Последним подкатил крытый возок на полозьях, сопровождаемый двенадцатью конными всадниками. Приоткрыв его дверцу, князь низко поклонился, затем снял с себя шубу и бросил ее на землю. Из возка вышла высокая статная женщина, наклоненное лицо которой трудно было разглядеть. Голицын припал на колено и поцеловал протянутую ему руку. Затем быстро встал и провел гостью в дом.
Далее ► Дом боярина Голицына
Главная ► Мода и история театра
