История моды маски куклы костюма

Фейерверки и потехи Петра I

Приучая россиян к публичному общению между собой, Петр проявлял необычайную изобретательность, изыскивая для этого все новые поводы. В 1718 году умер «всешутейший патриарх» Никита Зотов и на его место избрали Петра Ивановича Бутурлина. В сентябре 1721 года царь задумал женить преемника «князь-папы» на вдове его «предместника». По этому случаю организовали грандиозный маскарад, длившийся с перерывами почти полтора месяца. Всем его участникам, уже костюмированным, государь до начала праздника устроил смотр в доме князя Меншикова. Петр хотел, чтобы было до тысячи масок. Кого они только не изображали, – начиная с мифологических персонажей (например, танцмейстер Меншикова, одетый Сатиром, оправдывал свой костюм искусными прыжками) и кончая фигурами русских бояр старого времени, разъезжавших верхом на живых медведях.

Фейерверк 1720 года в честь победы русского флота при Гренгаме
Фейерверк 27 июня 1720 года в честь победы русского флота при Гренгаме.
Гравюра неизвестного мастера первой четверти XVIII века. ГНИМА имени Щусева.

Все обязаны были исполнять свои роли начиная с 10 сентября более месяца: в течение этого срока по приказу его величества маски собирались не единожды. В назначенный день и час они то катались по Петербургу в полном облачении, то наносили визиты друг другу, то отправлялись водою в Кроншлот. Причем за неявку каждый штрафовался ста рублями. Последним днем праздника объявили 29 октября, когда все маски, полностью экипированные, ожидались по сигналу крепостных орудий в Сенат, где приготовили столы. За обедом собравшихся заставили выпить столько горячительных напитков, что «очень немногим к утру удалось добраться до дому не в совершенном опьянении».

А через два дня здесь же устроили еще один пир – на него обязали прибыть тех, кто «увернулся» от предыдущего «собрания». Среди них оказалось около тридцати дам, сославшихся на нездоровье и не явившихся в Сенат в первый раз. Некоторые и теперь приезжали к царице и умоляли избавить их от присутствия на предстоящем пиршестве. Однако Екатерина Алексеевна ответила, что она не смеет отменить волю Петра. Среди дам-просительниц к государыне обратилась и Олсуфьева, бывшая на последнем месяце беременности. Она, обливаясь слезами, молила Екатерину выхлопотать ей перед государем разрешение остаться дома, но услышав отрицательный ответ, так терзалась и плакала, что к утру разрешилась мертвым младенцем. Все же остальные получили свою долю угощения сполна – «ни одна не могла стоять на ногах», о чем рачительно старались назначенные царем два «маршала»: его денщик Татищев и сам обер-полицмейстер.

Этот маскарадный разгул, начатый как свадьба, перешел затем в празднество уже по другому, общегосударственному поводу. Все приняло такой размах потому, что в октябре заключили окончательный мир со Швецией, и маскарад продолжился уже в связи с этим радостным известием. Событие это стало как бы апогеем петровского царствования – наконец оказалась достигнутой цель, поставленная им еще в юности. На Петра торжественно возложили почетный титул «Великого, Отца отечества и Императора Всероссийского», и после богослужения все отправились в Сенат, где помещение Коллегий уже привычно заставили столами – за них одновременно село около полутора тысяч человек. Парадный обед сменили танцы, а в девять часов начался фейерверк, поразивший всех.

«Сперва представилось взорам большое здание, изображавшее храм Януса. Двери в него были открыты, и внутри стоял, образованный голубым огнем, старый Янус, державший в правой руке лавровый венок, а в левой – масличную ветвь». Немного спустя показались с обеих сторон, образованные также голубым огнем, две статуи, изображавшие коронованных рыцарей в панцирях со щитами, на которых у одного из них сиял двуглавый орел, у другого – три короны. Когда рыцари приблизились к открытым дверям храма и прикоснулись к ним, двери начали постепенно затворяться, после чего рыцари сошлись и подали друг другу руки.

«Пока горело это изображение храма, народу был отдан жареный бык», находившийся в небольшом отдалении от храма. Он лежал на возвышении о шести ступенях, со всех сторон имеющем свободный доступ. «Его величество сам отрезал от этого быка первый кусок и немного покушал», после чего толпа вмиг разодрала тушу на сотни частей, а доставший золотые рога этого быка получил обещанную награду. В то же время с двух сторон от помоста с быком забили фонтаны из белого и красного вина. Оно падало в небольшой бассейн, а из него в другой, находившийся ниже, откуда уже всякий мог его черпать. Хотя при сем присутствовала стража, обязанная соблюдать порядок, однако не обошлось без окровавленных лиц, так как каждому хотелось урвать побольше.

К этому времени двери храма Януса совсем затворились, что означало заключение мира. Тогда раздались звуки труб, литавр и барабанов всей двадцатисемитысячной Финляндской армии. Грянули пушечные выстрелы, смешавшиеся с ружейной пальбой и звоном колоколов. «Огонь с валов крепости, с Адмиралтейства и со стоявших на Неве галер был так велик, что казалось, будто все объято пламенем и вот-вот земля и небо рухнут». Как только эта адская пальба утихла, справа над храмом загорелся щит с изображением Правосудия, попиравшего ногами двух фурий, олицетворявших недоброжелателей и ненавистников России. Надо всею эмблемою горела надпись: «Всегда победит!» Затем слева зажегся щит, на котором показался корабль, входивший в гавань, с надписью: «Finis coronavit opus » (конец венчает дело - латин.). Рядом со щитами вспыхнули две пирамиды, образованные таким красивым искристым белым огнем, что они казались сделанными из бриллиантов; над каждой сияло по звезде из подобных же огней. Через несколько минут к горевшим уже пирамидам присоединились еще две, обсыпанные звездочками вокруг, а еще через некоторое время надо всем этим взвились шары, колеса и фонтаны из огненных искр. В завершение фейерверка по Неве пустили несколько фигур из яркого голубого и белого огня вместе со множеством сверкающих шаров, колес и звезд. Около полуночи закончилось это волшебное зрелище.

Петр очень любил огненные потехи и почти всегда принимал в них непосредственное участие – при его прямом содействии изобретались цветные огни: голубые и зеленые. За время своего царствования он так приучил своих подданных к этим забавам, что ни один праздник без них казался немыслимым. А ведь еще многие из здравствующих бояр могли вспомнить, какое жуткое впечатление произвел первый фейерверк, устроенный Нарышкиным во времена Алексея Михайловича: все перепугались насмерть. Теперь же фейерверки стали как бы символом петровского царствования с его смелостью, размахом, блеском и неожиданностями.

Страшная огненная потеха

В начале 1723 года уже в Москве, куда Петр прибыл на святки, он учинил одну из самых знаменитых и страшных огненных потех, оказавшуюся необыкновенно символичной. В конце февраля государь торжественно сжег свой старый дворец в Преображенском. Это произошло после окончательного заключения мира со Швецией и было устроено в честь герцога Голштинского, являвшегося наследником шведской короны; он должен был вскоре стать супругом старшей дочери Петра – Анны. «В этом доме зрели мои первые замыслы войны против Швеции, и пусть вместе с ним погибнет всякая мысль, могущая когда-нибудь вооружить мою руку против этого государства», – произнес император, обращаясь к герцогу.

С наступлением сумерек царь сам поджег фитили. По крыше, стенам здания, очерчивая его архитектуру, оконные и дверные проемы, побежал голубой, зеленый и белый огонь; внутри же взметнулось пламя обычного пожара. Зрелище это захватило присутствующих своей фантастической и пугающей красотой. Петр вместе с несколькими помощниками напряженно отбивал барабанную дробь, к которой присоединился торжественно-тревожный колокольный звон.

Когда пламя унялось, погасли ракеты и звезды, зрителей поразили своей неприглядностью обожженные останки дворца – у многих защемило сердце. Два года спустя умер Петр – умер неожиданно быстро, почти «сгорел», – и некоторые его деяния предстали в таком же виде, как и эти руины: когда они были оживлены горящим огнем, то впечатляли яркостью и светом, когда же потухли, то превратились в пугающее пепелище. Очень скоро наступает реакция (правда, ненадолго) на бурную деятельность Петра, выражающаяся почти в полном отрицании того, что он делал, насаждал, к чему стремился.

Далее ► Внук Петра Великого

Главная ► Мода и история театра