По прошествии долгих траурных месяцев театральная жизнь начала вновь оживать, но за это время в России произошли грандиознейшие события. После смерти Елизаветы на престол взошел ее племянник – Петр III, который процарствовал меньше года и, не успев короноваться, вскоре был свергнут. В результате дворцового переворота на троне воцарилась его супруга – Екатерина II. Новая императрица поспешила в Москву надеть венец. Торжественная церемония состоялась 22 сентября 1762 года, и затем начались празднества. Среди балов, маскарадов и прочих увеселений (уже хорошо знакомых нам) известное место отводилось и театральным представлениям, для чего в Белокаменную прибыли все придворные труппы, в том числе и русская с Федором Волковым во главе.
Портрет Екатерины II, 1766 год.
Художник Алексей Петрович Антропов
Тверская областная картинная галерея.
Он удивил Москву грандиозным уличным маскарадом – «общенародным зрелищем» «Торжествующая Минерва». Тут нашлось дело и место «охотникам», актерам-любителям Университета, студентам Славяно-греко-латинской академии, фабричным, домовым музыкантам, кукольникам – в общем, всем профессиональным и полупрофессиональным театральным силам старой столицы. Маскарад проходил на масленицу, в начале февраля, когда залютовали морозы. Федор Григорьевич простудился, и 8 апреля его проводили в последний путь.
Коронационные торжества продлились, как и положено, почти год и закончились с отбытием новой государыни в Петербург. Незадолго до своего отъезда новоявленная императрица «учредила» «Воспитательный дом» для сирот обоего пола. Этот акт имел (как это ни странно может показаться) прямое отношение к театральной жизни Москвы: одной из статей доходов Воспитательного дома являлись сборы со «всех зрелищ, показываемых за деньги», точнее, четвертая часть этой суммы.
Еще в Москве Екатерина II подумывала о том, чтобы основать здесь наконец постоянно действующий профессиональный русский театр. Через какое-то время ей подали несколько проектов. Один принадлежал уже знакомому нам «Каспару Сантини, родом италианцу, танцовальному мастеру в Москве находящемуся», намеревавшемуся организовать «спектакль, состоящий в французских и российских комедиях и трагедиях с балетами». План Сантини был весьма пространным и включал семь обстоятельно изложенных пунктов. На осуществление своей затеи он просил двенадцать тысяч рублей из казны «заемным образом» и в заключение писал: «Ежели же я буду иметь щастие получить сию привилегию, то ласкаю себя, тем удобнее оказать услугу свою обществу, потому что и сам театральное искусство имею, также и честь знакомому быть всему российскому шляхетству».
Дмитрий Левицкий
Портрет Екатерины II
Второй проект – «Учреждение французского спектакля для столичного города Москвы, сочиненный Александром Поше Ле Жен» – оказался также весьма обстоятельным: он состоял из шести пунктов, касающихся приезда французских актеров, постройки театра, а также обязательства «зделать и академию для танцования, где обучать будут балетмейстеры».
Но Екатерина II (будучи немкой, она всегда, а тем более став императрицей, старалась подчеркнуть свою приверженность ко всему русскому) отвергла проекты иностранцев и отдала «русской спектакль» в Москве «в дирекцию» полковника Николая Сергеевича Титова – страстного театрала-любителя, сочинявшего пьесы и занимавшегося переводами драматических сочинений.
Он с жаром взялся за дело. В начале 1766 года Салтыков доносил государыне, что «здешняя публика старанием полковника Титова на первый случай, неинако как довольна быть должна, ибо представленные под дирекциею ево комедии и тражедии для начала изрядны, так что по-видимому труппа ево и впредь окажет большое искусство».
Несколько раньше в Москве был создан полупрофессиональный сезонный государственный театр. В 1765 году Екатерина II, готовясь отметить трехлетнюю годовщину вступления своего на престол, указала в обеих столицах соорудить открытые, «на пространной площади построенные» театры для «всенародного увеселения». В Белокаменной таковой был открыт на Девичьем поле 13 мая 1765 года, и в течение всего лета «по воскресным, праздничным и викториальным дням» (вплоть до чумы 1771 года) здесь давались представления труппой актеров, составленной из знакомых уже нам «охотников», которым выдавали плату за их игру от Московской полицмейстерской канцелярии.
Труппу свою Титов собрал частью из осколков бывшей университетской – «лучшие ево актиоры четыре человека: здешнего Университета рисовальный подмастерье, два студента и ученик». Названные студенты – это «Иван Иванов сын Калиграф» и Иван Миняков, рисовальный подмастерье – Андрей Ожогин и ученик – Егор Залышкин. Титов просил, «чтоб им дозволено было остаться при театре (и хотя они, обратя свои мысли совсем на другое, в Университете прочны быть не могут), однако, без особливого Императорского указа отлучить их невозможно». Вошли в труппу полковника несколько исполнителей прежнего «Российского театра»; кого-то взяли из «охотников». Сложнее обстояло дело с актрисами. Их в Петербурге не хватало, и москвичек – Троепольскую и Пушкину – забрали несколько лет назад на придворную сцену. Волей-неволей женам многих актеров приходилось участвовать в спектаклях. На роли героинь сыскалась девица Елизавета Федоровна Иванова – актриса она была «богом данная», но такого скандального нрава и, мягко говоря, небезупречного поведения, что доставляла массу хлопот.
Казалось, все складывается хорошо. Императрица отдала русской труппе придворный Оперный дом «на Яузе»; в Москву переехал жить Александр Петрович Сумароков, пытавшийся принимать участие в устройстве начинающегося театра; сам Николай Алексеевич Титов был человеком творческим, хотя, как многие интеллигентные дворяне, чурался практичности.
Но дело требовало огромных сумм, и еще при основании его, в начале 1766 года, «Титов от театральных приуготовлений несколько одолжал» и имел «долгу 1725 рублев». Граф Салтыков с разрешения императрицы выдал ему «заимообразно» из Главной соляной конторы эти деньги, а затем полковнику придали «в дирекцию» для пополнения кассы еще и «концерты и маскарады», которые содержали в Москве итальянцы: концерты – Манфредини и Сантини, а маскарады – Бельмонти. Однако справиться с материальными трудностями все равно не удалось, и в марте 1769 года главнокомандующий Москвы граф Салтыков сообщал государыне, что «Титов не в состоянии более продолжать в Москве русской спектакель и актерам уже несколько времени ничего не платят». Вместе с тем хотели «иметь русской спектакель» Джиованни Бельмонти (именуемый на русский манер Иваном) и Джузеппе Чинти (называемый Иосифом). Они просили «дозволения построить в городе театр своим коштом (за свой счет), но деревянный, а не каменный; и как оные италианцы во многих домах учат танцевать и на клавикордах играть, то многие на то строение подписываются», – докладывал Салтыков Екатерине. И «769 году марта 1 числа помянутому господину полковнику Титову команда от театра отказана» и привилегия на содержание московского «Российского театра» дана Бельмонти и Чинти.
Далее ► Дальнейшая история театра
Главная ► Мода и история театра
