После возвращения из польского похода царь Алексей Михайлович пожелал, чтоб строили жилища красивее прежнего и украшали их обоями и мебелью. Одним из первых в Москве завел себе «изящный дворец» ближний боярин царя Артамон Сергеевич Матвеев. Он стал в это время первой персоной после государя и носил титул «Царственныя большия печати и государственных великих посольских дел оберегатель». Смел по тем временам был этот Матвеев. И, как ни странно может показаться, смелость его прежде всего сказывалась не на поле брани, а дома, в быту, где он нарушал незыблемые устои предков своих.
Артамон Сергеевич Матвеев (1625-1682, Москва) – русский государственный деятель, ближний боярин великого государя, руководитель русского правительства в годы царствования Алексея Михайловича Романова.
Оберегатель «посольских дел» женат был на шотландке (перекрещенной, конечно, в православие) и первый на Руси завел у себя в доме нечто вроде «журфиксов». Убрав внутри жилище свое на европейский лад, он и обычаи перенял европейские. Среди многих русских бояр в это время «пьянство почиталось самым сильным выражением радости; на праздниках, чем торжественнее был день, тем больше бывала неумеренность». К Матвееву же собирались знакомые, чтобы поговорить, поделиться новостями и мыслями. При этих собраниях всегда присутствовала его жена Евдокия Григорьевна (урожденная Гамильтон). Она не только подносила первую чарку гостю, как это делали все боярыни, но и потом не скрывалась в своей светелке, а сиживала меж мужчин и вела беседу наравне с ними.
Дом боярина Матвеева известен был всей Москве. Он стоял между Мясницкой и Покровкой, в приходе церкви Николы в Столпах, и был одним из первых каменных боярских домов в столице. В то время кирпич еще производился с большим трудом, и когда царский любимец решил перестроить и расширить свой старый дом, то в знак уважения (как гласит предание) «стрельцы и граждане послали к нему выборных с просьбою принять от них в дар камни с могил отцов и дедов». Камни эти и послужили фундаментом дому, в котором впервые в Москве после долгого перерыва зазвучала музыка.
Царица Наталья Кирилловна
Нарышкина. Парсуна, 1680-е годы.
Дело в том, что в середине XVII века на Руси музыка и музыкальные инструменты, среди прочих древних народных развлечений, были преданы проклятию самим патриархом – как язьшеские и богомерзкие. На берегу Москвы-реки не раз сжигали инструменты «бесовские»: домры, сурны, гудки, гусли, снесенные сюда отовсюду. Нелегкая участь постигала и их хозяев, коих приказано было «бить батогами нещадно».
И вот теперь, спустя четверть века, Артамон Сергеевич первым отважился внести в свой дом «органы, фиоли, скрипицы» и тешил ими не только себя и домочадцев своих, но и самого государя, «который редко посещал подданных своих», но для Матвеева делал исключение и приходил к нему, «тайно покидая дворец»: «Цари Московские почитают крайне величественным то, что они, ради внушения большего уважения своим подданным, весьма редко появляются среди народа и скрываются в постоянном глубоком уединении».
Были, конечно, у государей и в это время свои потехи: «Забава царя состоит в соколиной и псовой охоте, он содержит более трехсот смотрителей за соколами и имеет лучших кречетов на свете, которые привозятся из Сибири и бьют уток и другую дичь. Охотится он и на медведей, волков, тигров, лисиц или, лучше сказать, травит их собаками». Любил царь посмотреть на звериную борьбу и устраивал ее зимой на льду Москвы-реки, где «боролись между собой громадные английские и других пород собаки с белыми медведями из страны Самоедов». Но, хотя Алексей Михайлович и был страстным охотником, он все-таки больше всего любил слушать песни и рассказы древних стариков о прежних войнах и ратных подвигах дедов. Жили эти столетние старцы в Кремле в специальных «подклетях». «Танцы, турниры и другие общераспространенные благороднейшие упражнения у русских не допускаются вовсе», но зато государи с детства играли в игру «поистине царскую – шахматы и очень искусно развивали ею свой ум».
Церковь, построенная Артамоном Матвеевым
в подмосковной усадьбе Поярково.
Имелся в Кремле и специальный «Потешный дворец», где изредка развлекали царя и его приближенных акробаты, балансеры на проволоке, карлы и юродивые. Отец Петра I обладал очень живым умом, склонным к познанию; он много, по тому времени, читал, много писал собственноручных писем, но его жадная до впечатлений натура и беспокойный дух ощущали нехватку пищи для воображения. Вероятно, поэтому государь часто посещал дом своего ближнего боярина, где эту пищу» находил. Именно здесь, как сказывала молва, Алексею Михайловичу и приглянулась молодая пригожая свойственница Матвеева Наталья Кирилловна «прекрасная и по лицу, и по уму дочь Нарышкина, бывшего тогда в Смоленске главным начальником стрельцов». Ее-то и избрал государь второй супругой после смерти царицы Марьи Ильиничны.
«Наталья некоторое время не знала о своем счастье, пока царь несколько недель спустя, рано утром, не прислал Артамону на дом несколько бояр с придворными каретами в сопровождении небольшого отряда конницы и трубачей». Для невесты привезли царское платье: «Одеяние это, разукрашенное драгоценными камнями было до того тяжело, что она потом несколько дней жаловалась, что оно чуть не обломало ей все кости». Наталье Кирилловне исполнилось двадцать: «Это женщина в цвете лет, роста выше среднего, с черными глазами навыкате; лицо у нее кругловатое и приятное, лоб большой и высокий; вся фигура красивая, отдельные члены крайне соразмерны, голос, наконец, приятно звучный и все манеры крайне изящны».
Далее ► Рождение первого театра
Главная ► Мода и история театра
