Русский костюм занимает в истории особое место. И потому, что в кульминации своего развития, в XVI–XVII веках, оказался на стыке западноевропейской и восточной культур, и потому, что неотделимо связан с крестьянским бытом и искусством, и потому, что в своей предыстории претерпел премного влияний и столкновений, и потому, что он – один из европейских костюмов, вплоть до сегодняшнего дня сохранивший связь с народными формами искусства. Соприкасаясь с европейской культурой XVI–XVII веков, русский костюм впитал в себя «царедворческие» его черты, оставаясь при этом полным отражением особенностей бытового уклада, климатических условий страны, выражением социально-экономических черт развития Московского государства.
Иван Яковлевич Билибин. Купец.
Эскиз костюма к опере
Римского-Корсакова
«Золотой петушок».
Андрей Рябушкин. Картина «Едут!»
Народ московский во время
въезда иностранного посольства
в Москву в конце XVII века.
Кроме того, сохранил едва ли не главную свою черту – декоративность: особый национальный склад, не только определивший орнаментальный строй всей организации костюма, но и сохранивший односложность национальной формы в течение долгого периода времени. До начала XVIII века Россия чуждалась перемен и моды в костюме в отличие от европейцев, хотя торговые и дипломатические связи, посольские и деловые путешествия предпринимались с обеих сторон. «...Покрой одежды оставался неизменно тот же, какой был унаследован от прародителей. Новые виды одежды, приходившие то с Запада, то с Востока, принимались только такие, которые вообще были сходны с господствующим покроем».
В своей предыстории основу костюма составляют рубаха и штаны, плащи из ткани и шкуры и, по всей вероятности, верхняя войлочная и меховая одежда. Как и у всех народов, в начале своего появления одежда полна оберегов и защитных украшений, которые сопровождали ее весь период языческой Руси. По всей вероятности, еще в те времена обереги были перенесены в ткачество и вышивку, украшающие вырез у горла, подол, рукава и т.п. Несомненно, что скифские и сарматские кафтаны известны были соседним племенам и имели место в континентальном климате Руси с суровыми длительными зимами.
Складывавшийся веками уклад натурального хозяйства, синхронность его нужд и действий с окружающей средой выработали в землепашцах разносторонность рукомесла. И, твердо войдя в крестьянский быт, оно в традициях патриархата крепило эти навыки, возводя их в житейские правила бытия. Рост городов в русском Средневековье не рвал связи с крестьянством, ибо и в черте города имелись поместья с наделами, огородами, садами и прочими угодьями.
Быт феодалов, купечества и горожан, мало чем отличался от деревенского, а нормы общежития и поведения, организации семьи и ее уклад были едиными. Правила семейного старшинства, определявшие весь распорядок и организацию жизни одной единицы – избы, – переносились и в городские условия. И система красного угла, сидения по лавкам по старшинству, продиктовавшие и кубатуру и организацию пространственного размещения внутри избы, целиком перешли в городские постройки (вплоть до царских палат Московского Кремля). Эта иерархия определяла распорядок жилищ, порядок соблюдения трапез и, конечно, весь внешний антураж «подвижной архитектуры» – костюма. Обычаи и обряды были двуедины в своей организации – в них смешались христианские и языческие поверья, они множили образный пантеон, обогащали домашнюю предметность, придавая двоякое значение вещам, соединяя в форму сугубо утилитарную и награждая ее охранительной и заговорной силой. Изначальной формой оберега была и орнаментальная система изображений – как охранение и знак, имеющий строго определенный адресат. Христианство не помешало развитию орнамента, а, наоборот, усилив декоративное значение, перевело его в ранг родовых примет и признаков территориальных и групповых объединений. Так всеми путями и средствами входили в быт орнамент и орнаментальное изображение, покрывая собой все предметы независимо от их материальной структуры. Декоративность вошла в жизнь как обязательная норма и критерий качества предметов и вещей. Холст получил не только совершенное узорное ткачество, но и прекрасно выполненные строчки и мережки – результат ручной работы с иглой.
Плетение поясов, обработка речного жемчуга и раковин – все было предлогом для
узорообразования на различных фактурах и переходило в убранство костюма, как
одеяния несущего на себе все регалии векового искусства рукоделия. Само понятие
кружево – украшение, которое окружает, – характеризует особенный подход к
декорации костюма. Таким образом, сама структура простой и примитивной по форме
одежды содержала в себе красоту как обязательный элемент обработки материала и
как этическую, религиозно обрядовую норму. Орнаментальный мир обогащался новыми формами.
Так еще в языческой Руси сформировалось разнообразие конфигураций и украшений
колт, поясных подвесок, гребней. По существу это было примером рационального
искусства, не знавшего понятия украшения как самоцели, а твердо усвоившего
полезную роль предмета и в этом плане определившего весь дальнейший ход развития
народного искусства.
В конце XVIII века в маленьких городах русского Севера появились сложные женские башнеобразные головные уборы как противопоставление традиционных народных обычаев наступлению нового века, ломающего привычные устои. Тесные связи города и деревни связали воедино светскую культуру с народной, и национальные черты русского искусства, проходя через всю историю нашей культуры, определяют ее и в наши дни.
Костюм, будучи по своей природе рациональным помощником и охранителем в крестьянском быту, отразил все особенности уклада жизни: и диктатуру патриархата, и возрастное расслоение семьи, и климатические и экономические особенности быта, и всю сложную систему религиозных обрядов. Конопля и пенька (а затем и лен), произраставшие и легко поддающиеся обработке, составляли основу сырья для изготовления полотен. Ширина же простейшего устройства стана, определяя ширину полотна, закрепила и систему «раскладки» – конструкцию одежды.
Преобладание холодной погоды определило многослойность одежды и соединение
глухой формы рубахи с распашными кафтанами; разнообразие смен температур (снег,
грязь, распутица и дожди) заставило изготовить и подходящую обувь – начиная от
лыковых лаптей и кончая кожаными постолами, поршнями, сапогами и валяной обувью.
По той же причине обрамление головы получило посезонные варианты: войлочные,
холщовые, меховые шапки и куски ткани (платки) обеспечивали тепло.
Мало чем отличающиеся условия обитания деревни от города перенесли в
городскую жизнь все имеющиеся формы одежды в первозданном качестве. Торговые
связи и появление заморских товаров внесли диссонанс в эту «идиллию».
Драгоценные ткани (как и у всех народов) были первым желанным товаром и
приобретением. Одевание себя прежде всего подразумевало Возвышение себя.
Византийское влияние, принятие христианства, церковное богослужение и организация княжеского двора на византийский манер в какой-то, но только в очень небольшой степени направили княжеские резиденции по светскому руслу. Наглядно это отражено в каноническом и иконописном изображении, одеянии святых и праведных. Тем более интересны записи, говорящие о идентичности названий светских и крестьянских одежд.
«В XVI столетии встречается в числе летнего государева платья и Сермяга – простонародная одежда обыкновенно суконная, – пишет Забелин и приводит документ: "Сермяга сукно бело строка и завязки шелко багров, лопатки шелк багров да рудожелт..."». Но отделанная богатым иностранным шелком, с особым усердием декорированная пуговицами и нашивками, она возвышается над общепринятой одеждой роскошью своего убранства... «Сермяга сера большая, строка шелк багров; на ней пять пуговиц золоты, поливинчаты, резаны с чернью; завязки широкия камка бурская, на черни шелк лазорев да червчат с золотом, подпушены камкою венедитскою», – следует из описания Викторова.
Крестильная рубашка Петра Первого, хранимая в запаснике русского отдела в Эрмитаже, ничем не отличается по своей конструкции и способу одевания от народной. Мало того, если не обращать внимания на шелковую ее ткань и вышивку золотом, то в ней сохранилось то, что свойственно древнейшей одежде. Каждый шов старательно проложен краевым шелком, что является отголоском той поры, когда швы в одежде рассматривались как обереги, «окружающие» и «берегущие» человека. На груди подложена «подоплека», как в крестьянской рубахе, только в последней она размещена еще и на плечах. Характерно, что с одеждой, которая «ближе к телу», связаны поговорки, как бы определяющие значение ее: «Знает одна грудь да подоплека», «Своя подоплека к сердцу ближе», «Не ручайся и за свою подоплеку».
Далее ► Влияние быта на русский костюм
Главная ► Мода и история театра
